4.
…точнее, с односпальной кровати на пол.
Вопли бомжа, не отпуская, так и стоят в ушах. Вещий, похоже, был сон? А ведь этот бомж – не кто иной, как Чмырёк! Дрянь такая, кошмар из прошлого… не везёт со снами, так не везёт! Жаль, мне уже не тридцать в эпоху 80-х, а полтешок в начале двухтысячных. И я давно уже не тот весёлый аспирант, успевший тогда и на картошку съездить, и приголубить обманутую супругу любовника своей жёнушки. Теперь я скромный риэлтор, простяга-парень, владелец юных служебных дев… а может быть, полу-дев. Впрочем, к науке, которую я представляю, девичество отношения не имеет, тут классики правы. Курить я давненько бросил, но хочется опять закурить. Сейчас бы две-три затяжечки... и не «Мальборо», нет – только «Кэмел»! Крепкий, яростный, бескомпромиссный… корабль пустыни. Надо же как-то встряхнуться! Никотин подстёгивает синапсы, снимает стрессовую нагрузку. Будит соображалку, что бы там медики ни выдумывали. Проведём подсчёт. В табачном дыму учёными найдено порядка трёхсот различных веществ, так? Примерно восемьдесят их них вредны для здоровья? Ну, допустим. Значит, остальные полезны? Спасибо за внимание, граждане – лекция о пользе табака на сегодня окончена! А если взглянуть с другой стороны? Каждая пачка – сеанс рентгеноскопии. Разовый больничный фотосеанс у рентгенолога. То есть каждая порция табачного дыма – радиационное облучение в малых, но уверенных дозах! Э-эх... жить хорошо, но до чего же отравляет жизнь её хроническое несовершенство! И стены давят. Распахиваю окно и с отвращением любуюсь самым распространенным видом в этом Городе – стеной соседнего дома. В других местах я тоже жить не могу, ибо отравлен этим холодным, злым и жестоким Городом навсегда. И всё же порой тошнит от сырости его, от мрачных и убогих желтушно-доминошных стен.
Бывает, знаете ли, нечто вроде рвоты и у завзятого алкоголика…
5.
Еду спать, и сон украдкой
Жмёт измученный висок,
Дребезжит каретным трактом
Механический возок.
Рельсы стёсаны, покаты,
Сонный дом дрожит спиной,
Стены стенами прижаты,
Как костяшки домино.
На простуженные скверы
Смотрит брошенная медь:
Одежонки ей чрез меры
Не положено иметь.
Чёрным дёснам тротуаров
Губы солью обмело,
Припозднившиеся пары
Слюдяным скрипят стеклом.
Спит фургон, пропахнув хлебом:
Не макнуть его, увы,
В опрокинутое небо
Пересоленной Невы...
Звёзд лиловых покрывало
Ждёт двуглавого орла.
Балахон Петра и Павла
Мерно штопает игла.
Бороздят храпящий город,
Торопясь, пока ничей,
Обаятельные воры
И сбежавший казначей!
Ключ нашёлся,
Ноги вытер,
Засыпая, улыбнусь:
Принимай, голландец-Питер,
Одурманенную Русь!*
(*Здесь и далее - стихи автора).
6.
Бросив ноющий телефон на пол, я отрываю голову от подушки и прислушиваюсь. Ничто не вздрогнуло навстречу пробуждению. Попробовать контрастный душ? И массажную щётку. Не жизнь, а сплошное насилие над собой! С тоской оглядев в очередной раз родные (двоюродные?) пенаты с обоями под рогожку, где, словно в тюремном карцере, ничего и ничем не напишешь, в очередной раз спрашиваю себя: отчего в квартире так неуютно? Цветы без Веры не выживают… неужели всё дело в женской руке? Жениться вам надо, барин! Так-то оно так, конечно, да только ведь хлопотно, как подумаешь, право… пора, гражданин Обломов – утро подано! Кряхтя, поднимаюсь на ноги, и диван облегчённо вздыхает. Полистав затрёпанную тетрадку со стихами – ничего дельного на ум не приходит – разочарованно фыркаю и отправляюсь в душ. Тихо и пусто вокруг. Не терплю ничего лишнего, кроме Веры и Тёти-Франи, замечательной Франциски Карловны, с которой мы с Верой познакомились во дворе, на скамеечке – она по дружбе навещала кого-то из наших соседей. Теперь я – пустынный гений чистого духа…
Что же за зверь такой – Сева Субботин?
Мечтательное порождение эпохи застоя – нате вам с кисточкой, будущие потомки! С трудом изживаю в себе раба – дурную наследственность эпохи развитого социализма. Но как ни старайся, породу всё-таки не пропьёшь! Не бычок. Не акула. Так – ни рыба, ни мясо. Провинциал, пришедший в пятнадцать лет из глубинки в школу-интернат при Ленинградском университете. Окончивший университет и аспирантуру. Сделавший академическую карьеру со стажировкой в Париже, отнятую руководством и переданную откровенному подхалиму. Ушедший из Центра на улицу, в разруху и пустоту пост-перестроечной голодовки. Кто был никем, тот стал ничем, пел в это время ещё не коньюнктурный Розенбаум. Зато сегодня Барон-Суббота – одиночка-фрилансер, усердный и беззаботный! Коренастый и кривоногий (мы – дети леса, кривоногие и крепкие!), с наметившимся брюшком и крупной головой с маленькими прижатыми ушами борца, обрамленной сильно вьющимися каштановыми волосами с заметной проседью. Широкий лоб мыслителя или идиота слабо сочетается с глубоко посаженными глазками, близоруко-обиженными, переломанным носом и неясного происхождения подбородком. Ношу усы, которые не идут, но отсутствие усов не идёт много больше. Короче, каждое утро в зеркале – бритая актёрская физиономия, как выражаются на театре. Одинокий лох, как дразнят меня Миха и Ваха, «кровельщики» моего крошечного предприятия. Моя «красная крыша», если кто-то не понял с первого раза. Бесплатные бойцы невидимого фронта. Почему бесплатные? А скоро поймёте!