Несколько часов ожидания я убил, пытаясь восстановить остроту своей сабли, копаясь в чужой сумке и экспериментируя с паутиной. Последняя очень напоминала земную леску, но была во много раз прочнее. К сожалению, я так и не смог придумать иное применение такому необычному материалу, кроме подсказанного сектантами, а потому намотал на сучок несколько сотен метров и спрятал моток в недра рюкзака. Пригодится. Может, удочку попробую сделать.
Состояние найденыша немного улучшилось. Дыхание стало глубже, а стоны — реже. Кстати, раны от укуса у мужика тоже отыскались на плече, но были ближе к шее. Кровь на них уже засохла, однако кожа вокруг покраснела и припухла. Я не был медиком и не представлял, хороший это знак, или данное явление говорило о том, что нужно потихоньку готовить могилку для свежего покойничка. В любом случае, помочь человеку я не мог ничем. Не готовить же пенициллин в спешном порядке? Да, в теории я знал, как это сделать, но сомневался, что на практике получится хоть что-то путное.
Чтобы не сидеть без дела, я вышел из пещеры на свежий воздух. Не подумайте ничего такого, вентиляция в ней была отличной, и дым от моего костра неудобств не доставлял. Просто специфический запах «объедков», которым пропитались и стены, и развешанные всюду лохмотья паутины, слегка действовал на нервы. Зверья, занимавшегося дохлым пауком и останками убитых мной тварей, было много. Выбрав пару плотоядных хомячков-переростков, я прикончил их меткими бросками ножей, а потом привычно освежевал добычу и унес мясо в пещеру.
Спустя полчаса по залу разнесся божественный аромат шашлычка, который заставил мужика прийти в себя. Он пошевелился, открыл мутные глаза, огляделся, сфокусировал взгляд на мне и что-то хрипло произнес, после чего зашелся в диком кашле. Достав из найденной сумки большую флягу, я подошел к возвращенцу с того света и предоставил ему возможность утолить жажду. Мужик пил жадно, едва не захлебываясь, и, осушив тару, явно почувствовал себя лучше. Переведя дух и протянув мне пустую флягу, он снова что-то сказал.
— Всегда пожалуйста, — кивнул я. — Ты есть-то хочешь? Шашлык практически готов.
Мужик удивленно на меня посмотрел и произнес короткую фразу с вопросительной интонацией. Я в ответ пожал плечами:
— Извини, по-вашему не разумею. Если хочешь пообщаться, переходи на язык жестов. К примеру, так!
Я показал пальцем на костер, где доходили до ума нанизанные на тонкие прутья, посыпанные солью и специями кусочки нежного мяса, потом ткнул в человека и продемонстрировал, будто кидаю что-то в рот и начинаю жевать. Человек внимательно посмотрел на меня и утвердительно кивнул. Ну, тут даже мартышка сообразила бы! Сняв с костра пару прутьев с горячим, истекающим жиром шашлыком, я протянул один из них несостоявшемуся десерту паука, а второй оставил себе.
Исходивший от мяса аромат пробудил отменный аппетит. Справившись со своей порцией, я взял добавку, краем глаза наблюдая за тем, как насыщается мужик. По идее, после такого сильного отравления нужно налегать на жидкость, а с пищей чуток повременить, но я не представлял, сколько он провалялся в этой пещере, поэтому решил рискнуть. Судя по скорости, с которой абориген уминал мясо, я не ошибся. Когда же от угощения остался только прутик, мужик осторожно ощупал свои раны, затем попытался привстать, но со стоном снова откинулся на останки козла.
Разложив над костром новую партию, я подошел к нему и предложил свою помощь. Выяснилось, что мужик очень хотел избавиться от лишней жидкости в организме, но, как культурный человек, делать это, не снимая штанов, не решился. Правда, его культуры было явно недостаточно, потому как он не стал вместе со мной ковылять к выходу, а с блаженной улыбкой помочился на ближайшую стену и вернулся к костру. Со стариковским кряхтением опустился у огня и, сглатывая слюну, принялся наблюдать за процессом приготовления шашлыка.
Не откладывая дела в долгий ящик, я решил начать процесс добычи информации и перешел к первому этапу — знакомству. Привлек внимание спасенного, ткнул пальцем себя в грудь и представился:
— Ник.
Когда я указал на собеседника, он произнес:
— Дишур.
— Очень приятно, — улыбнулся я. — Продолжаем разговор.
Используя жесты, я попытался поинтересоваться, далеко ли отсюда обитаемые города, но Дишур внезапно расширил глаза, уставившись на что-то позади меня. Моя реакция была вполне адекватной — я выхватил кинжал и метнулся в сторону, в прыжке разворачиваясь лицом к неведомой опасности. Но на меня никто нападать не собирался, и вообще, в пещере, кроме нас двоих, не наблюдалось ни одной живой души, поэтому, спрятав клинок, я расслабился и недовольно поинтересовался:
— Ну и что тебе померещилось?
Дишур поглядел на меня и показал на что-то у противоположной стены. Я оглядел завернутые в паутину останки, свой рюкзак, охапку хвороста и непонимающе уставился на мужика. Тот снова указал на нечто, сопроводив движение руки непонятной фразой. Видя, что я все еще не понимаю, Дишур тяжело поднялся, уже сам, без моей помощи, пошатываясь, доковылял до того места, которое его заинтересовало, нагнулся и вытащил из моего рюкзака торчавший оттуда двуручный меч. Оружие оказалось тяжеловато, поэтому не до конца восстановивший силы спасенный рухнул на колени. Нетрудно догадаться, что все слова, которые он произнес в следующий момент, были матерными.
Не желая упускать прекрасную возможность, я постарался повторить его фразу, причем с весьма задумчивым выражением лица. Зачем? Просто я давно заметил — нецензурщина в устах иностранца, произнесенная с ужасным акцентом, иногда не к месту, заставляет подавляющее большинство собеседников улыбнуться. А именно эта реакция впоследствии может обеспечить большее доверие, снисходительность, готовность сопереживать и многое другое (зависит от характера поддерживающего разговор местного), способное пойти только на пользу. Разумеется, это работает только в тех случаях, если общение протекает в неформальной обстановке, так как маты на светском рауте могут сыграть не в пользу их озвучившего.
Прием подействовал, Дишур усмехнулся, а когда я подошел, поглядел на меня уже безо всякой настороженности, которая маячила в его глазах все это время. Показав на меч в своих руках, он что-то спросил у меня, но я развел руками:
— Не понимаю. Но, если ты хочешь сказать, что это твой меч и я должен его вернуть — обломись, любезный! Во-первых, этот клинок явно тебе не принадлежал — уж больно ты мелок для него, а во-вторых, свои трофеи я первым встречным раздавать не собираюсь.
Однако Дишур не унимался. Он, потрясая мечом и размахивая руками, начал что-то мне доказывать, пробуя разные жесты, пытаясь помогать речью. Спустя пару минут я догадался — мужик хотел узнать, где лежит тело его владельца. Ткнув пальцем в сторону самого свежего трупа, на котором ранее висели ножны к мечу, я помог Дишуру до него доковылять. Я предполагал, что он хочет выяснить судьбу своего товарища, возможно, отдать последние почести, но коротышка не стал скорбеть над телом меченосца, а уселся рядом и принялся его обыскивать.
Достав из карманов все барахло, которое я не стал брать, посчитав бесполезным, Дишур собрал его и засунул за пазуху, а напоследок снял с шеи мертвеца амулет на веревке и протянул мне. Приняв этот своеобразный подарок, я благодарно кивнул и собирался положить его в карман, но коротышка знаками показал, чтобы я надел странный амулет. Посмотрев с недоверием на кусок камня, напоминавшего вулканическое стекло, на котором были выцарапаны какие-то закорючки, я надел его на себя. Мало ли — вдруг это своего рода опознавательный знак, который любому встречному скажет, что я теперь официально числюсь напарником Дишура?