Для выяснения обстановки Квашня выглянул ненадолго наружу и сразу отпрянул обратно. Перекрестился для порядка и, поманив за собой остальных, смело шагнул на улицу. Вопреки ожидаемому, рядом с домом зверья не оказалось. Только вдалеке, на опушке леса шла какая‑то возня, и были слышны визги и рычание.
— Я иду первым, Везунчик за мной, замыкает Стёпа, — выпалил сталкер скороговоркой и крадущимися шагами двинулся в противоположную от раздающихся звуков сторону.
— Михалыч, вот ты мне скажи: а за каким лядом мы в другую сторону попёрлись? — спросил недоумённо Сиплый.
— Так ведь не в лапы же монстрам прямиком идти! Когда сюда шли, я овражек один видел. Он как раз на юг поворачивает, в нужную для нас сторону. Вот по нему и пойдём. Нам сейчас, чем незаметнее двигаться будем, тем легче. Сам, Стёпа, посуди: коли нахрапом полезем, — голов потом не сносить. Поляжем все, почём зря. Так что, обойти попробуем. Чем чёрт не шутит… Глядишь, и живы останемся. Как‑то не особо хочется на последнем километре пути Богу душу отдавать.
— Резонно, — согласился напарник, — но, по — моему, сейчас куда ни сунься, всюду на зверьё напороться можно…
— А кто спорит? Оно, конечно, так. Только основная масса вперёд убежала — к границе, а те, что ещё по округе бродят, кучковаться начинают. Так, значит, легче добычу искать… Вот мы и попытаемся подальше от скопища быть. Ну, да ладно, не сбивайте меня с правильных мыслей. Лучше о чём‑нибудь отвлечённом и приятном сейчас поговорить. Везунчик, вот ты скажи: а девку твою как звать хоть?
— Олеся.
— О — о-о! Дивное имя в наших краях. Красивое… О — ле — ся… Слыхал песню‑то давнишнюю? Так и называется: «Олеся».
— Это где поётся: «Живёт в Белорусском полесье кудесница леса — Олеся», что ли, Михалыч?
— Ну да, она. Шибко нравилась мне раньше! А голоса какие в ансамбле пели… Это, Везунчик, у вас нынче: группы. Всё бы вам в стаи сбиваться… А были ан — сам — бли! И пели красиво, и музыка приятная была. А сейчас: «фанера». Слышь, Стёпа? Фа — не — ра! Хе — хе — хе! Это как можно так петь? Ставят лист фанеры перед собой и прокричать сквозь его пытаются, что ли?
Сиплый захохотал вполголоса. Артёма тоже насмешила фраза Квашни, и он начал хихикать в воротник комбинезона, низко наклонив голову.
— Чё смеётесь‑то, дурни? — сталкер придал лицу обиженное выражение. — Не, ну я понимаю: бумага, к примеру, или там, картон какой… А зачем через фанеру‑то орать?
— Не, Михалыч, — у Сиплого от смеха на глазах выступили слёзы, — это не та фанера, о которой ты думаешь. Просто сократили слово «фонограмма».
— Час от часу не легче! Чё за «фонограмма» такая? Это ещё через чего им, бедолагам, петь приходится? Поди, фанера потоньше будет? Сильны, заразы…
Артём не мог остановить накатившую смешинку и от напряжения, чтобы не захохотать во весь голос, громко всхлипывал, втягивая воздух через нос. А Сиплый, широко улыбаясь, попытался объяснить сталкеру:
— «Фонограмма», Михалыч, это магнитофонная запись песни. Певцы сначала её на плёнку записывают, а потом по сцене бегают с микрофоном и только рот открывают. Типа, поют. Удобно ведь: спел один раз, и больше напрягаться не надо. Публика рада, а тебе бабло в карман от продажи билетов сыплется. Обманка, словом. Вот и называют: «петь под фанеру».
— А — а-а! Вон оно чё! А я‑то, дурень, грешным делом думал: ничего себе лёгкие у нынешних певцов. Фанеру перешибают голосом… А коли свет погасят, то чё? Магнитофон‑то выключится сразу. Людям же видать будет, пел или не пел…
— Такое уже не раз было, да только всё равно продолжают. Они же помимо песен ещё и танцевать вздумали. А коли ногами дрыгаешь, так и петь неудобно, — голос срывается. А людям лишь бы повеселиться от души. Уже и внимания почти на это не обращают. Вот и называют концерты: «шоу».
— Что — у? Вот, как скажешь чего, хоть стой, хоть падай! И откуда ты, Стёпа, только слов‑то таких нахватался?
— Так ведь дочка занимается. Всё хочет поп — звездой быть. Почитай, каждый день диетой и «аэробикой» организм до истощения доводит…
— Тьфу, Стёпа, что за наклонности у тебя и дочки? Она, значит, будет по сцене скакать — попой вертеть, а мы её звездой называть должны? А петь кто будет, Пушкин?
Новый приступ смеха накатил на напарников.
— Да не «попой», Михалыч! М — м-м… Хотя, где‑то ты и прав. Девки же на сцене другим в умиление нынче задами вертят, хоть и голосов толком не имеют. А все их талантами называют… Хе — хе! Только слово «попса» — тоже сокращение, от «популярная музыка». Сейчас эстраду так называют. Когда для широкого круга, значит, поют…