— Ширпотреб это всё, вот чего я тебе, Стёпа, скажу! А на фермах нынче коров за титьки дёргать некому. У нас в селе доярок всего три осталось, и те уже в возрасте таком, что хоть сейчас на погост сноси… А молодёжь в город рвётся. Чтобы, значит, жизнь полегче была. Ну, да Бог им всем судья. Сами себе такую дорогу выбрали. Всякому своё.
— Михалыч, — робко начал Артём, боясь зацепить сталкера за живое, — скажите, а разве у Вас в селе никто не погиб?
— Это ты про село бабки твоей, что ли? Царство ей… А — а-а! Вот ты о чём. Так это не наше со Стёпой село. Не было там у нас никого родных. При нашем промысле запасной аэродром нужон. Чтобы, значит, поближе к Зоне, да без знакомых. Разговоров меньше и вопросов. Кто, зачем, да откуда… Мы же здесь себе дома старые накупили. Ну, якобы, для дачного участка. От города чтобы, типа, отдыхать… Наши настоящие дома далеко отсюда. А ты, наверное, грешным делом подумал, что мы бессердечные такие, да? Семьи погибли, а нам — хоть бы хны?
— Ну, да…
— Мы, парень, о семьях именно и думаем. Иначе, зачем бы лезли в Зону за товаром? Денег больших стоят Её побрякушки. Сам убедился уже. Вон, у Стёпы в рюкзаке, целое состояние на троих. Так что ты не переживай. У нас принято хабар поровну делить. Среди всех, значит. И тебя не обидим: дойдём до границы, сбагрим ценности, а денежки на троих поделим. Вот, считай теперь себя миллионером! Хе — хе — хе!
— А как Вы их продадите? Разве это не противозаконно? — до Артёма никак не доходило, что запрещённые вещи спокойно продаются и покупаются.
— Слышь‑ка, Везунчик, — не выдержал Сиплый, — ты, я смотрю, от жизни‑то реальной, и правда, шибко отстал! Или ты думаешь, что мы тут браконьерством или контрабандой какой занимаемся?
— Да погодь, Стёпа, — осадил напарника Квашня, — не наезжай на парня. Он, видать, и вправду впервые столкнулся с таким. Дико это ему… А тебе, Везунчик, скажу так. Я на собственном опыте знаю, а не понаслышке. Большинство артефактов людей чуть не с того света вынимает. Лечит, значит. Уж сколько народу с их помощью к жизни вернулось. Почитай, даже от рака, страшнее которого почти нет ничего, иные помогают. А это значит, что польза от них великая! Так чем же наша работа плоха, коли она людям добро несёт? Ты, конечно, скажешь, что это не работа… Тогда давай посмотрим с другой стороны. Вот представь себе: наняли нехорошие люди убийцу, чтобы, значит, мужичка одного со свету изжил. А он свою работу сделал на совесть. Убил «клиента», словом. Деньжищи получил за это. Вот ты мне и скажи: как его действия понимать? Работа или нет? Ты, конечно, скажешь опять, что не работа. Только ведь она разная бывает. С какой стороны посмотреть… А теперь представь, что у мужика того дочка любимая и единственная при смерти была. Махонькая ещё совсем. А мужик этот — ветеран различных действий боевых, герой, да все дела… А ведь государство, которое его в пекло событий отправляло и нуждалось в нём тогда, после того, как он инвалидом стал, да не мог больше свою работу тяжкую выполнять, ни капли совестью не грызлось. Забыло и не хотело вспоминать, когда он на задворках жизни оказался. И никто даже не желал думать, что теперь ребёнок его любимый, выросший без участия отца, в помощи нуждается… Так куда бедолаге податься? Какой выбор принять? Сохранить жизнь заказанному мужику или жизнь собственной дочки, коль неоткуда ему больше было деньги на лечение искать?.. Я, конечно, не оправдываю всех убийц, а особливо садистов или маньяков каких. Но такую ситуацию одобряю со всех сторон. Что молчишь, Везунчик? Растерялся? Вот она, парень, правда — матка. Завсегда своя‑то кровь ближе к телу бывает… Я уверен, ты тоже бы так поступил, когда б в подобной ситуации оказался. И ни о каком законе ты бы тогда совсем не вспомнил, раз государство само эти законы первым нарушает. Так что, работа бывает разной. Убийца, сантехник какой, или сталкер. У каждого своя дорога в жизни, свой выбор. А любую работу необходимо оплачивать, иначе, зачем же её тогда делать? Так что, деньгами этими брезговать брось! Ты их честно заслужил. Стёпу из беды вместе выручали? От собак вместе отбивались? Нафаня твой нам всем помогает? Вот, то‑то и оно!
Дальнейший путь к оврагу прошёл в почти полном безмолвии. Всех идущих одолевали невесёлые мысли. Каждый думал о своём. Только позади Артёма иногда чертыхался Сиплый, отвлекающийся от дороги на светящийся дисплей прибора. Отчего он часто оступался на небольших впадинах в земле или запинался о торчащие из травы корни деревьев. Чувствовалась близость болотистой местности. Пахло сыростью и тиной. А по земле, до высоты пояса человеческого тела стелилась слабая дымка рассеивающегося утреннего тумана. Артём поёжился, нервное напряжение и прохлада влажного воздуха заставили поднести руки к лицу и погреть ладони тёплым дыханием. Автомат, висящий на ремне, при этом движении соскользнул по руке с плеча до локтя и больно ударил раструбом ствола по коленке. Пришлось остановиться и потереть ушибленное место. Помня, что долгой заминки в движении делать нельзя, чтобы не потерять друг друга из вида, он хотел было пробежаться, пытаясь догнать ведущего. Но впереди уже показался спуск в лощину, а Квашня внезапно остановился и сам. Поэтому Артём, ускоривший шаг, едва опять не налетел ему на спину, но в этот раз успел вовремя среагировать и замер в двух шагах.