Машинам предстояло проехать ещё около километра. Причём, качество неухоженной дороги оставляло желать лучшего. Рытвины и ухабы не давали автомобилям возможности развить приличную скорость. Это было видно уже по тому, как они то появлялись из пыли, то, резко притормаживая, скрывались в ней вновь. Поэтому у сталкера ещё оставалось немного времени для организации засады. 'Сколько их там? Человек восемь? Плюс — минус ещё пара. Не больше. Многовато на одного. Но, судя по часам, Культя с Неудачником уже должны быть на подходе. Только бы не встряли по пути в неприятности. Да не должны'… Не мог Артём ошибиться, когда проанализировал дальнейшие действия погони и принял решение о разделении группы. А взятое из схрона вооружение — это не те одноразовые пугачи, которые экспроприировал сталкер у авангарда в овраге. Автоматы будут выглядеть солиднее и весомее в споре за место под солнцем. Ещё раз включив КПК, Артём поискал напарника на карте. Мигающей точки не обнаружил. Вероятно, Культя, опасаясь электронного обнаружения, тоже не держал наладонник постоянно работающим. В своём друге сталкер нисколько не сомневался. Сообразит, что к чему. Одна школа. 'Ну, что же, — Артём вновь злорадно ухмыльнулся, — стоит повеселиться от души'.
Глава 9. ПОИСК ВЫХОДА
Подъехавшие к Пятихаткам машины круто развернулись у крайнего дома. Наружу выбралось семь человек и моментально рассредоточилось по окрестности. Предупреждённые о том, что преследуемые представляют из себя крайне опасных типов, держались настороже, готовые открыть огонь в любой момент. По кивку головы старшего один из них метнулся к зданию и пробежал вдоль фасада, поочерёдно на мгновение заглядывая в окна с разбитыми стёклами. Не заметив ничего подозрительного, развернулся к остальным и махнул рукой.
Старший группы внимательно оглядел окрестность и громко произнёс:
— Кажись, братва, они ещё сюда не добрались. Так что занимаем позиции и ждём. Мимо не проскочат. У них путь один — через это место. Ну, разве только, слева по болоту рванут. А там — топи. Так что, думаю, в трясину не сунутся. Не роботы же они — без передыху столько пилить, чтобы потом выбрать дорогу потруднее… Ревень, Орг, машины за дальний дом уберите и сидите там как мыши. Пузо с Гошей на другую сторону — к сторожке у дамбы. А мы здесь обустроимся. По местам!
— А может, я с машиной останусь? Гля, скока бежать… — проговорил коренастый толстяк.
— Ты побарагозь мне ещё. Я те жирок спущу быстро! И так уже зеркальной болезнью страдать начал.
— Какой ещё «зеркальной»? — не понял сарказма старшего опешивший Пузо.
Напарник его хохотнул и прокомментировал:
— Пошевели извилиной, Витёк! Тебе скоро в туалете за унитазом зеркало ставить придётся, чтобы ты пипетку свою видел, иначе живот не даст разглядеть такую красоту… Пошли, хватит ныть.
— Вот скажете тоже… — толстяк скорчил обиженную физиономию, махнул рукой и грузно потрусил вслед за товарищем.
— Давай, давай, шевели ягодицами! — не унимался старший, сопровождая бегущих взглядом. — Когда доведёшь организм до состояния гончего пса, тогда и будешь машины охранять! А если ещё раз вякнешь что‑либо подобное, я тебя точно на диету посажу! Охранник хренов…
После того, как топот ног стих, оставшаяся троица вошла в дом. Внутри царили хаос и запустение. Заваленный к стене старый платяной шкаф с покосившейся дверцей, болтающейся на одной петле. Разломанный на три части стул с протёртым до основания сиденьем, лежащий посреди коридора. Остатки разорванной перины, видевшей на своём веку много интересных моментов интимной жизни бывших хозяев. Перекошенная, грубо изготовленная из дерева вешалка для одежды и головных уборов. Висящая на одном гвозде доисторическая гардина с обрывками штор. Поблёкшая и потерявшая начальный цвет детская кукла — голыш, раскинувшая ручки, словно в мольбе о помощи… Мусор и остатки бумажных листков, разбросанные повсеместно. Старые пожелтевшие письма, которые могли бы поведать о целой исторической эпохе, людских страстях и перипетиях жизни… И всё это покрыто толстым слоем серой пыли, испещрённой мелкими следами мышиного племени. Жизнь в этих местах замедлила свой ход, и, вероятно, на очень длительное время, если не сказать — навсегда…