— Да ты совсем свихнулся, придурок?! Ты хоть раз видел, чтобы Волотько в Зону рвался?!
— Н — н-нет…
— Так какого хрена лысого ты его пропустил?!
— Да т — ты чё, Вик — кторович, к‑как я его мог н — не п — пропустить? Он же — К — к-командующий…
В голосе командира отряда уже не слышалось уверенных ноток. Он понял, что в данный момент произошло что‑то действительно из ряда вон выходящее. Переведя взгляд на свои руки, Севостьянов скорее увидел, чем ощутил, как всё его существо сотрясает крупная дрожь. В эту минуту он совершенно не чувствовал своего тела. Казалось, что ещё мгновение, и подкосившиеся ноги уронят на землю ставший вдруг непослушным организм. Взбешённый бармен затряс перед его лицом рукой, плотно охваченной белоснежной гипсовой повязкой.
— Кто с ним в машине был?! Ты их видел?!
— Да как‑то мельком… Там стёкла все так затонированы, что толком и не разглядишь тех, кто на заднем сиденье находится… Да! — встрепенулся майор, вспомнив вдруг что‑то важное. — За рулём какой‑то незнакомый капитан сидел… И, знаешь, я только сейчас сообразил… Мне показалось, что у него на левой руке пальцев не хватало…
— Чего?! — в этот момент торговца затрясло ещё больше, чем Севостьянова. — Вот же ты лоханулся, дебил! Скорее собирай погоню! Это те, кого мы перехватить должны были! Ох же заразы, а?! Ты посмотри, что удумали! Охренеть, новости! Самого Командующего из‑под носа увели! Ну, говорил же я тебе, что эти кадры не так просты, какими кажутся! Если они моего Костю порешат, я сам тебя на куски порву, лопух!
Пока бармен изливал душу в фигурных выражениях и словарных оборотах, наученный соображать наскоро Севостьянов, собрав силу воли в кулак, уже не обращал на него никакого внимания, а отдавал резкие команды. Затем все звуки заглушила внезапно заверещавшая тревожная сирена. Начавшаяся на блокпосту суета в один миг потонула в воющем сигнале. Картина сумятицы очень напомнила старые кадры немого кино, когда герои, нелепо двигающиеся под музыку сопровождения, смешно открывают рты, сталкиваются друг с дружкой и мимикой решают какие‑то глобальные проблемы.
Наконец, когда от истошного звука у всех присутствующих заломило барабанные перепонки, майор выдал сильную затрещину любвеобильному лейтенанту, даже во время тревоги продолжающему отираться вокруг медсестры Лидочки. Тот в свою очередь пулей взлетел по наружной металлической лестнице на второй этаж наблюдательной вышки, и через несколько секунд непереносимый вой сошёл на нет. Все остальные звуки постепенно начали возвращаться в реальность. Первое, что удалось услышать, как до сих пор кроет округу нецензурщиной бармен:
— …сколько, мля, на свете живу — никак не привыкну к глупости человеческой! Вот же огло…(это как «редиска», но ещё страшнее…). Родина требует героев, а «матери — героины» рожают дураков! Куда ни плюнь — попадёшь в гомосека! А — а-а!
Но через мгновение истошный ор командира отряда перекрыл собой старания торговца:
— Ты — (пик), да я тебя — (пик — пик), и вместе с твоим хахалем — переростком — во все возможные, просверленные природой отверстия!!! После меня ни один мужик тебя удовлетворить не сможет никогда в жизни, (бесконечное количество пиков…)!!!
Пунцовая Лидочка стояла, плотно прижавшись к стенке вышки, потупив голову и теребя в руках медицинскую сумку для оказания первой помощи, а Севостьянов продолжал:
— Сколько тебе повторять, что кнопка тревоги красная! А ты уже в который раз синюю жмёшь! Неужели самой такой звук нравится?! Ты не садо — мазо, часом?! Оргазм получаешь от того, чем монстров отпугивают?! У — у-у! Уволю на хрен и не посмотрю, что батька твой ветеран половины произошедших в последнее время боевых действий! У — у-у! Уйди с глаз моих долой, и чтобы я тебя видел очень и очень редко, а то все свои у — у-угрозы в жизнь воплощу!!! — но, понимая, что времени на разборки нет, резко развернулся к двум подъехавшим БТР — ам и, не снижая голоса, спросил: — Ну что, Каноненко, готовы? Викторович, а ты с нами?!
Оба ответили почти одновременно:
— Так точно, товарищ майор! Сташевский, остаёшься за старшего! Попробуй тут только что‑нибудь вычудить без нас, тогда сразу на Лидке женю и дворы мести отправлю! И не вздумай никуда о случившемся докладывать, иначе нам голов тогда не сносить! Давай, калитку открывай, живо! Внимательно за сектором наблюдайте, чтобы наше возвращение не прозевать! Надеюсь, мы ненадолго. Всё понял?!
— … дайте мне самую большую пушку, я этих прохиндеев в клочки разнесу! Мать — перемать! Я ту крутизну вот этими руками… — торговец, наконец, осёкся, остановив поток красноречия, и жалобно потряс загипсованной конечностью.