Элен задумалась. Четырнадцатого Карен приняла некоего или, скорее, некую «Э», а на следующий день получила письмо от Эми Мартин. Не нужно быть нобелевским лауреатом, чтобы сообразить, что к чему. «Э» — никакой не любовник Карен. Это первая буква имени Эми.
Элен ссутулилась; хорошее настроение понемногу испарялось. Снова посмотрела на письмо. Здесь даже написано: «Во время нашей вчерашней встречи». Значит, Эми побывала на приеме у Карен. Но Карен почему-то обозначила ее единственным инициалом. Она пролистала записную книжку еще раз, особенно внимательно просматривая все записи за июнь позапрошлого года. Она ни разу не встретила в числе клиентов Эми Мартин и Чарлза Картмелла, хотя имена и фамилии остальных клиентов Карен указывала неукоснительно.
Элен отложила записную книжку и налила себе еще вина. Отпила глоток, но согревшееся вино показалось ей горьковатым. Теперь Элен точно знала, что ей делать. Она займется этим завтра же с утра. Надо покончить с недомолвками раз и навсегда. Положить конец своим сомнениям. Иначе она сойдет с ума.
— Почему я не могу оставить все как есть? — спросила она вслух.
Но Орео-Фигаро только моргнул глазами в ответ.
24
На следующее утро, надевая пуховик, Элен думала только об одном: скорее, скорее поехать к Эми Мартин. Температура у Уилла упала, и он носился по дому с только что подаренным Конни новеньким футбольным мячом с эмблемой команды университета штата Пенсильвания. Элен прекрасно понимала, как опасно дарить игрушку перед самой поездкой в школу, но не стала выговаривать няне. У работающих матерей нет выбора, и ссориться с няней не хочется.
— Сразу схватил как надо! — радовалась Конни. — Мой Марк в детстве был точно таким же.
— Посмотрите на меня! — Уилл ловко обогнул журнальный столик с мячом под мышкой. — Мама, смотри!
— Осторожнее, приятель, смотри, куда бежишь! — крикнула Элен.
Видя, что Уилл несется прямо на него, Орео-Фигаро поспешно вскочил и убрался с дороги. Малыш промчался через всю столовую и ворвался в кухню. Потом выбежал через вторую дверь, запрыгал по ступенькам лестницы, спустился в гостиную. Планировка дома как будто специально рассчитана на маленьких мальчиков и пилотов гонки «Наскар».
Конни сияла.
— По-моему, — заметила она, — Уилл прирожденный спортсмен.
— Неужели? — Элен взяла дамскую сумочку и кейс с документами.
Уилл чем-то грохотал в кухне, бухая по полу как слон. У того, кто придумал выражение «топот маленьких ножек», явно был не ребенок, а котенок!
— Как-нибудь захвачу с собой Марка. Пусть поиграет с Уиллом в футбол.
Раскрасневшийся, вспотевший Уилл ворвался в гостиную и, ухмыляясь, посмотрел на нее снизу вверх.
— Ура! Я принес!
— Не «принес», а «занес», — одобрительно поправила малыша Конни.
Элен рассмеялась и протянула к сынишке руки:
— Обними меня! Мне пора на работу, а тебе — в школу.
— Мамочка! — Уилл подбежал к ней, и Элен, обняв и поцеловав его, откинула со лба непослушную челку.
— Я тебя люблю. Желаю хорошо провести время в школе.
— А можно мне взять с собой мяч? — с надеждой спросил Уилл.
— Нет, — отрезала Элен.
— Да, — произнесла Конни в ту же секунду.
— А я хочу! — завопил взвинченный Уилл.
— А ну-ка, дружок, успокойся. — Элен протянула руку, чтобы погладить его. — Не кричи в доме!
— Мама, я хочу взять в школу мяч!
— Ну ладно, хорошо. — Элен не хотелось уходить из дому со скандалом. Вот еще одна дилемма работающих матерей: постоянное чувство вины перед детьми.
— Спасибо, спасибо! — В награду Уилл еще раз обнял ее за шею, уронив мяч.
Как всегда, Элен ужасно не хотелось разлучаться с сыном. Сегодня ей отчего-то стало тревожнее, чем обычно.
Наверное, из-за того, что она собирается сделать.
25
Элен разглядывала стоящие впереди машины. Море красных огней, растянувшихся в бесконечную расплывающуюся линию; из выхлопных труб вырываются клубы белого пара. День выдался облачный и холодный; мокрый снег, облепивший ветви деревьев и черное дорожное полотно, на морозе тут же застывал, превращаясь в ледяную корку. В Стоутсвилль пришлось добираться по единственной двухполосной дороге, загруженной в обоих направлениях. Элен не без труда отыскала в перенаселенном жилом квартале, застроенном рядами сблокированных домов, улочку под названием Коринф-Лейн. Рабочий район, когда-то разросшийся вокруг закрытого теперь сталелитейного завода. В сумке зазвонил мобильник, и она принялась его искать. Увидев на дисплее незнакомый номер, сбросила вызов. Рассеянно посмотрела в окошко и заметила номер ближайшего к ней дома: триста девяносто третий.