Когда Атлас-хаус был продан на слом, капитал Джозефа Уэллса увеличился на тринадцать фунтов пять шиллингов, которых как раз хватило для того, чтобы снять домик в деревне Найвудс в графстве Суссекс, где он жил на вспомоществование, положенное ему Сарой Уэллс. Скоро к удалившемуся на покой коробейнику присоединился его сын, успевший заделаться бродячим ремесленником, и они коротали свои дни ко взаимному удовольствию.
Со стороны их образ и условия жизни не производили, однако, столь отрадного впечатления, и когда полгода спустя после вселения Джозефа в его новое жилище их с Фрэнком навестил Герберт, он пришел в ужас от «разбойничьего логова», в котором угнездился «этот старый язычник». Он хотел подольше погостить у них, но это оказалось невозможно. Во-первых, там негде было жить. Дом состоял из трех комнат, но в одной из них протекал потолок, что, видимо, представлялось обоим Уэллсам некоей фатальной неизбежностью, ибо попыток починить крышу они не предпринимали. Во-вторых, там нечего было есть, во всяком случае — гостю, хотя в добывании пищи хозяева не проявляли такой бездеятельности, как в отношении удобств и уюта. Джозеф немного огородничал, немного браконьерствовал, иногда совершал налеты на чужие курятники, а в свободное время валялся на полу среди скопившихся за неустановленный срок объедков и курил свой вонючий табак или, готовясь к очередной вылазке, чистил парафином ружье. А Фрэнк сидел целыми днями на скамеечке у окна, копаясь в механизме часов или музыкальных ящиков. Вид у него был при этом такой, «словно он изобретает патентованную машину для истребления крыс и прочих вредных грызунов, которая исполняла бы подобную операцию сложнейшим образом и с наименьшим успехом». От работы он получал при этом столько удовольствия, что согласился бы делать ее бесплатно. А может быть, судя по состоянию его кошелька, так и поступал. Вспомоществование от Сары Уэллс тоже, как легко заключить, не превышало сумм, отпускавшихся некогда приходом на содержание бедняков. Теперь этих денег, к сожалению, не платили, и роль местных властей вынуждена была взять на себя жена одичавшего лавочника. В чем она не проявляла особого рвения…
Впрочем, мы опять забежали вперед, и притом достаточно далеко, в 1888 год. Пока же идет еще только 1884-й. Но уже приближается сентябрь — месяц, которого Уэллс ждет со всевозрастающим нетерпением. Ведь в этот месяц должна произойти его встреча с «Южным Кенсингтоном». И с Лондоном.
4
И снова просто Герберт Уэллс
Трудно поверить, что юноша, родившийся в предместье Лондона, никогда прежде не был в этом городе. И тем не менее это так. Дороги судьбы все время уводили его в противоположную сторону — в Виндзор, на побережье Ла-Манша, где расположен Ап-парк, в Мидхерст — город предков и в другие места.
При первой встрече Лондон Герберту не понравился.
«…Я не имел ни малейшего представления о том, что такое большой город… И, когда Лондон внезапно открылся передо мной, я был ошеломлен…
Я приехал в хмурый, туманный день по Юго-Восточной железной дороге. Поезд тащился медленно, то и дело останавливаясь, и прибыл с опозданием на полчаса…
Наконец мы очутились в густой паутине железнодорожных линий, среди больших заводов, резервуаров для газа, кругом теснились прокопченные, грязные домишки, настоящие трущобы — с каждой минутой они казались все грязнее и безобразнее…
Вскоре тесно сгрудившиеся домишки сменились многоквартирными домами, и я поражался, как огромен мир, населенный бедняками. В вагон стали проникать запахи заводов, кожи, пива. Небо потемнело; поезд с грохотом промчался по мостам над улицами, где теснились экипажи, и пересек Темзу. Я увидел обширные склады, мутную воду реки, сгрудившиеся баржи и невероятно грязные берега.