Конечно досадно, что Король догадался о взаимосвязи самооговоренной ведьмы с бесчувственным телом, находящимся в его распоряжении, но тут ничего не поделаешь — не разрушать же, с трудом установившееся доверие, откровенным враньём. Ещё и храмовник со своими намёками…
Во избежании неожиданностей — так сказал Король, и запретил физический контакт между душой и телом.
Алька пыталась что-то там о гуманизме наплести, но под насмешливым взглядом Отца Взирающего быстро заткнулась. Неожиданностей она и сама избежать хотела. Оставлять Мелину одну с кучей незавершённых дел она не могла.
Как-то так, само собой, получилось, что Алька чувствовала ответственность и за пилонскую наследницу с её коварными родственниками, и за местных ведьм озлобленных веками преследований, и за Дом моды, и даже за всю моду в этом волшебном и суровом мире.
Как-то так, само собой получилось, что Алька стала воспринимать своё присутствие в этом мире как длительную командировку: вроде бы и не по душе пришлась, но важна для карьерного роста. Или как дипломную работу которую надо закончить к защите. Можно конечно схитрить и поспешить с заключением, но это будет уже халтура. А халтурить, краснодипломная Алька не умела. И не хотела.
Из королевского кабинета она выходила уже издателем газеты и ни о чём другом думать была не в состоянии.
Вид бледной Катании слегка озадачил, но не настолько чтобы обеспокоить. Хотя обеспокоится следовало бы.
Сдав караул, Катания поспешно удалилась, пробурчав что-то невразумительное в своё оправдание, а Алька оказалась в центре процессии марширующей к выходу сквозь плотную толпу любопытствующих.
Пожалуй тогда-то она ощутила первые признаки раздражения.
Ничего удивительного. Было бы странно если бы ей понравилось под перекрёстным огнём завистливых и недоброжелательных взглядов.
Мало кому такое могло понравится.
В карете, с плотно зашторенными окнами она на мгновенье испытала облегченье, а потом раздражение вернулось и вспыхнула злость на счастливую и довольную Мелину.
Хорошо, что охрана отвлекла внимание на себя, а то Алькино дурное настроение могло спровоцировать серьёзную сору с подругой.
Может гормоны расшалились, подумала Алька, вспоминая Тоськины рассуждения о подрывной деятельности этой партизанской армии. Лично Алька с подобной проблемой не сталкивалась, но подруга была склонна винить именно их за все свои ошибки и проступки. „Я была против.“ — Частенько говаривала она. — „Но кто будет к мозгам в такие минуты прислушиваться.“ О студенческих вечеринках: „Гормоны там правят бал.“ Альке было смешно. Цинизм подруги забавлял.
Но сейчас забавно не было.
И смешно не было, от слова совсем.
Морщась от брезгливости, Алька ковырялась самоанализом в осевшей тине, поражаясь горькому привкусу своих эмоций. Чувство превосходства ей было абсолютно несвойственно. Она даже не знала, что это такое. Гордость и удовлетворение от успехов гармонично переплеталось с чувством одиночества и никогда не раздувалось до самовлюблённого любования. Зависть ей была знакома. Если можно назвать завистью мечты о гладкой коже и ниспадающей на плечи волны светлых волос. Ненависть ей тоже довелось испытать. Давно. Ещё в школе. Хотя следует признаться, что скорее всего это была горькая обида возомнившая себя ненавистью.
Так откуда, спрашивается, она находит в себе осадок всех этих, совершенно ей чужих чувств. Настолько сильных, что даже осев грязной тиной они вызывают желание что-нибудь разрушить и вызвать чужую боль.
Фу, сказала себе Алька, это точно не она. Да, она может дать в лоб, но это не от злобы, а от недостатка аргументов. Она может поскандалить, но только по очень серьёзному поводу. А вся эта жажда крови — это точно не она.
Могут гормоны, её личные гормоны, обратите внимание, гормоны вызвать незнакомые им эмоции? Это вряд ли. Это как в воображение услышать соловьиное пенье о котором только в книжках читала. Воображение у неё буйное, но не на столько чтобы неприятные эмоции воображать…
Бабушка бы сказала „Порча.“
Живала бы сейчас Алька бабушкины пирожки на чистенькой домашней кухне, посмеялась бы над лженаучными суевериями. Но бабушки рядом не было. Зато лженауки было в избытке.
А что если и впрямь порча.
Все твердят в один голос — ведьм нет. Были, да все плохо кончили.
Она здесь без года неделю, а уже четырёх знает.
Может и во дворце парочка затерялась.
Алька потёрла уставший от мыслей лоб и вздохнула.
Вместе со вздохом в голову пришла блестящая мысль. Катания! Срочно нужна Катания.
Уже одно то, что опытная ведьма сбежала из дворца говорит о многом. Может быть она почувствовала опасность?
Алька, позабыв о надеждах на уединение, кинулась прочь из своего убежища на встречу неприятностям.
Глава 78 Сюрприз!.
«Где Катания?» — Своим криком Алька заставила Мелину выронить набитую цветами вазу.
«Посмотри, что ты наделала!» — Горестно воскликнула ведьма стараясь заставить Альку нагнутся.
«Оставь. Есть дела поважней. Надо срочно найти Катанию.»
«Зачем?» — Меланхолично поинтересовалась девушка, рассматривая живописную лужу украшенную осколками тёмного стекла и разноцветными лепестками.
«Если спрашиваю, значит надо.» — Не дожидаясь ответа кинулась к лестнице.
«Наверху никого нет. Они на кухне контрольно-пропускной пункт организовали и всех там собрали. Катания наверно тоже там.»
«Что организовали? Какой пункт?» — В растерянности Алька плюхнулась на нижнюю ступеньку широкой лестницы. — «Кто даже не спрашиваю. А ты? Ты почему меня не позвала?»
«Зачем? Чтобы ты в драку полезла?» — Пелена меланхолии слегка приподнялась, пропуская искру любопытства и тут же вновь опустилась. — «Ты бы всё равно ничего не смогла сделать, а так хоть не очень скандалили. Они только метки на всех поставят…»
«Какие метки? Зачем?»
«Чтобы смогли входить и выходить. Без меток стража пропускать не будет.»
«С ума сойти!» — Воскликнула Алька до которой наконец дошёл смысл происходящего. — «Ну хорошо, они солдафоны безмозглые, но ты!.. Как ты могла это допустить? Где Катания?»
«Не знаю я где твоя Катания.» — Мелина шмыгнула носом. — «Я знала, что ты будешь ругаться. Я так им и сказала.»
«Кому и что ты сказала?» — Алька чувствовала как по венам подымается волна злости.
«Ничего такого особенного. Просто предупредила, что у меня ещё будет что им сказать и что они ещё пожалеют."
«Пальчиком значит пожурила. Мило. Очень мило. И каким тоном мне с ними теперь разговаривать прикажешь? Ты же наш авторитет уронила и растоптала. Кто теперь меня слушать станет?»
«Ты же Хранительница. Твой авторитет не подлежит сомнению. Слово твоё — закон.»
«Так почему же ты слово это не произнесла? Почему позволила кому-то здесь командовать?»
«Потому, что ты велела мне молчать и гордо обижаться. Что я и делала.» — Равнодушное спокойствие ведьмы скрипело на Алькиных зубах песком. — «Не уверена, что моё молчание правильно расценили. Одно из двух, или я молчала как-то не так, или ты ошиблась в своих расчётах.»
«И это говоришь мне ты? Специалист по манипуляциям?»
«Манипулировать не значит вызывать неприятные эмоции. Моему молчанию явно не хватило твоей выразительности.»
«А самостоятельно поменять тактику ты не догадалась…» — С сожалением констатировала факт Алька. — «Ладно. Чего уж теперь кулаками махать. Будем теперь ходить с метками как племенные коровы.»
Гормоны притихли, словно уставшая от шалостей детвора и Алька чувствовала себя эмоционально выжатым лимоном — пустой и кислой.
«Тебе странным сегодня ничего не кажется?» — Алька решила не тратить времени зря и расспросить Мелину, вдруг она тоже что-то заметила.
«Мне странным сегодня кажется всё.» — чеканя каждое слово ответила без раздумья ведьма. — «Твой вопрос тоже.»