Женщина всегда остается женщиной, даже когда горит от страсти, как факел в олимпийской деревне. Я подумала, что очень даже правильно сделала, купив себе новое изумительной красоты бордовое белье, шикарно смотрящееся на моей коже. Эта мысль проскочила, когда с меня срывали черный шелковый пиджак и прорывались к белой блузе, застегнутой под самое горло. И это при температуре плюс двадцать пять. Видимо, выбирая одежду я подсознательно с одной стороны желала понравиться, заинтересовать будущего мужа, а с другой показать свою неприступность и деловитость. Однако моя я одежда сыграла мне на руку, заставив моего незнакомца, как я его до сих пор называла, прорываться с боем к вожделенному телу.
Как к спеху оказался кабинет с большим диваном и множеством мест для преткновения пышущих страстью тел. Руки мужчины жадно блуждали по моему телу, не останавливаясь ни на секунду, ни на миг, исследуя, изучая, проникая под одежду.
Пиджак из высококачественного шелка оказался заброшенным на рога вешалке, примостившейся возле входа, и свисал оттуда обыкновенной жамканной тряпкой, даром, что я заплатила за него пятьсот баксов. Кого это интересовало, когда страсть била ключом, накатывала штормовыми волнами, сметая все на своем пути. Первое от чего я избавила мужчину были его очки в тонкой оправе. Я насколько могла мягко швырнула их на стол. Кажется, они даже не разбились, а звонко приземлились в центр одной из тарелок. Разве кто-то за н ми смотрел? Нет, конечно. Когда я, желая прикоснуться к телу незнакомца, срывала с него пиджак сама уже была практически раздета до пояса. Каким-то образом жемчужные пуговички блузы были расстегнуты одним движением руки. Все это время мы непрерывно целовались, словно подростки, только-только вошедшие в стадию полового созревания и, наконец, дорвавшиеся до объекта своего обожания.
Со звоном поехал стол, благо не далеко пропутешествовал, когда я оказалась на него водружена своей пятой точкой. Это мы так неудачно приземлились на диван, промахнувшись. Ведь смотреть куда двигались времени не было. Мое тело горело, требуя прикосновений все больше и больше, хотя и получала их, но мне все было мало. Внизу живота свернулся тугой клубок неудовлетворенного желания. Мужчина дышал громко и прерывисто, сдерживая свою страсть. Совершенно не сговариваясь, брюки снимали самостоятельно, каждый для себя решив, что так будет гораздо быстрее. В итоге я осталась в белье и туфлях на высоком каблуке, а мой визави в плавках и носках, свою обувь он скинул сразу же, а от сорочки я его успела избавить раньше, оторвав пару пуговиц. Все же опыта по раздеванию мужчин у меня было недостаточно много.
По восторженным глазам мужчины я поняла, что угадала с цветом белья, а может быть просто ему нравился бордовый, но снимал его он медленно… целую секунду и то, потому, как не сразу разобрался с застежкой. А уж когда мы остались обнажены дело было за малым, вернее за главным.
Никогда не думала, что при большом желании секс на столе может быть настолько замечательным. Правда, пришлось несколько разгрести для себя место и, кажется, даже ничего не побили, а два бокала для воды в счет не шли. У них были слишком длинные и хрупкие ножки. Это совсем не практично.
Я, надеялась, когда стонала от страсти, что стены в кабинете достаточно толстые, чтобы не пропускать мои охи и вздохи, а также финальный аккорд страсти, а вот его мы с моим любовником тянули вместе. Громко и с наслаждением.
Мужчина уткнулся мне в ключицу, когда все закончилось обоюдной разрядкой и прошептал:
— Я в раю?
— Конечно. Непосредственно в самом его центре, — ответила я, имея в виду название ресторана.
— Тогда давай останемся тут подольше.
Правда, опомнившись, что рай раем, а, кажется, уже раза два стучали в дверь, мы решили, что надо бы и одеться. После приведения себя в порядок вид мы имели потрепанный, но удовлетворенный.
Надо отдать должное обслуживающему персоналу ресторана, который даже ухом повел, увидев весь тот бардак, какой мы устроили в кабинете. Разбитые бокалы были убраны, стекло сметено, а стол накрыт заново.
— Ну давай хоть познакомимся, — предложила я, когда официант наполнил французским вином вновь принесенные бокалы. — Зина.
— Миша, — улыбнулись мне в ответ глаза цвета горького шоколада, — а я думал ты представишься по имени отчеству.
— И ты туда же, — с укором воскликнула я.
— Там мне столько про тебя рассказывали…
— Тогда ясно, — я помрачнела.
— И только хорошее, — я помрачнела еще больше.
— Но я ничему не поверил и решил довериться своему чутью.