— Серьезно, что ли? — Артур смущенно улыбнулся. — Давно мне не дарили.
— Это если вдруг заблудишься или другие какие-нибудь вопросы. В нем симка, десять дней оплаты, номер записан вот на этой бумажке.
— Дорогой, наверное?
— Не дешевый. Но это к делу не относится. Главное, что нравится.
— Еще бы.
Михаил, гордый за себя, посмотрел на Антонину.
— Жена не возражает, что сорю деньгами?
— Тебе виднее, — с напускным безразличием пожала Антонина плечами. — Ты хозяин.
— Нравится! Нравится, когда она, зараза, так говорит! Вроде насмехается и в то же время с уважением. — Савостин подошел к жене, попытался крепко обнять ее.
Антонина жестко отстранилась.
— Обиделась, что ли? Так ведь я от жалости заругался. Не со зла.
Михаил повернулся к Артуру:
— Вот скажи… только честно… красивая у меня женщина?
— Не то слово.
— Это не ответ. Скажи откровенно. Откровенно и чтоб по-настоящему.
— Самая красивая на свете.
— Вот! — поднял палец Михаил. — Во всем мире лучше нет. Поэтому никому, никогда, ни за что. — Не отпуская, он стал целовать Антонину в лицо, в волосы, в шею, в грудь. — Никто тебя так не любил и не будет. Запомни это, Тоня.
— Перестань! — Антонина бросила короткий взгляд на Артура, выкрутилась из объятий мужа, снова оттолкнула, отступила на шаг. — Нашел место.
— Стесняется, — удовлетворенно рассмеялся Михаил. — Это я от нежности.
К ним быстро подошел Хамид, протянул Савостину пятитысячную купюру.
— Нужно разменять, пожалуйста, хозяин.
Михаил молча проверил купюру на водяные знаки, достал из кармана брюк плотную пачку мелких денег, отсчитал положенное.
— Ты это, джигит, не химичь особенно. Пропускай заказы через кассу, а то, не дай бог, опять чего.
— Конечно, Михаил Иванович, — закивал Хамид. — Много повторять не надо, — и заспешил к веранде.
Савостин повернулся к Артуру, махнул:
— Ладно, езжай. И особенно там не задерживайся. Вечером вместе будем пить чай в саду.
— Как скажете, хозяин.
Гордеев бросил бумаги на сиденье рядом с водительским, забрался в кабину, потрогал рычаги-рукоятки, завел двигатель, махнул Савостиным и стал выезжать со двора. Уже с дороги увидел, как Михаил снова подошел к жене, начал оправдываться, снова обнимать, она не отвечала, покорно слушала его, потом повернулась и скрылась кафе.
Гордеев закрыл ворота дома, бросил корочку с правами в бардачок, запрыгнул на сиденье, включил скорость.
Почти уже проскочил мимо магазина Нины, мимоходом оглянулся, понял, что деваха засекла его, потому что широко и удивленно заулыбалась, приветливо замахала и заспешила к своему красненькому «Фольксвагену».
Трасса приняла его как родного, широкая и завораживающая. Артур втопил газ на полную, опустил стекло окна, подставил голову под ветер и заорал счастливо, во всю глотку. Причем довольно ладно:
Антонина отложила бумаги, прислушалась к голосам, идущим из зала, разобрала среди них голос мужа, быстро покинула кабинет.
Пересекла двор кафе, через заднюю калитку вышла в густые заросли, принялась шарить в траве в поисках чего-то.
Наконец нашла. Это был мобильник Артура, выброшенный Михаилом. Присела на корточки, стала листать контакты, негромко читая имена.
— Наташа… Настя… Ольга… Антон какой-то… Теперь опять Наташа… Лида… Варя… Бэлочка… Второй раз Настя… Одни бабы у паразита, — выключила телефон, поднялась и поспешила в сторону кафе.
На оптовом складе Артур загрузился под завязку. Лишний раз проверил на верность брезентовый верх, прикрывавший сверху товар, обошел вокруг машины, попинал колеса, поставил подпись в принесенной суетливым мужичком бумаге, запрыгнул в кабину и лихо взял с места.
Миновав несколько длинных амбаров, он уже перед воротами услышал, как кто-то ему сигналит. Тормознул, высунулся в окно и с удивлением увидел «Фольксваген» Нинки:
— Оп-па!
Взял правее, глушить мотор не стал, легким шагом направился к приятельнице.
Она тоже оставила машину, пошла навстречу, улыбаясь, покачивая тугими бедрами, слегка расставив руки.
— Вот это да. Кто-то, может, чего и подумал, а кому-то даже в голову не пришло!
Приобнялись, потискали друг друга за плечи, Нинка оглядела парня с головы до ног.
— А знаешь, ничего.
— Чего — ничего? — засмеялся Артур.
— Оклемался, очухался, прибарахлился. Видок вполне даже.