Найдя в себе силы, я сдвинулся с места и подошел к истинной, мирно лежавшей рядом с Луной. Магия Эви пахла слабо, она словно истаяла, как то тепло, которое придавало красивому личику жизни, лишало его бледности.
***
Время шло медленно. Каждая минута текла так, словно ее тянули в попытке продлить наши мучения. Я нервно мерил шагами комнату, пока Дориан немигающим взором смотрел в окно на зарождающиеся солнца.
Измаялись мы оба. Эта ночь была самым сложным испытанием в нашей жизни. Мы как наши драконы были готовы выть. Понятия не имею, как избежали нежеланной трансформации, ибо контроль над силами теряли десятки раз.
Я надеялся, что девушки вернутся быстро, но время шло, а запах их ауры тончал. Я уже практически не ощущал свою ведьму: лишь слабый отголосок манящей энергии не позволял мне слететь с катушек.
«Не рычи!». — осадил я своего зверя, насильно тащившего меня к бессознательному телу любимой. Дракон чуял что-то нехорошее и от этого бушевал.
— Их слишком долго нет! — нарушил я гнетущую тишину, устав терпеть рычание собственной сущности. Скоро сам рычать начну!
— В том месте время идет иначе. — бесцветным голосом произнес Дориан. — Я понимаю, каково тебе, но мы ничего не можем сделать, Шер.
Протаранив тяжелым взглядом спину дракона, я выдохнул. Понимал, что наша магия в этом случае бесполезна, но все равно не мог усидеть на месте.
— Что с Оливией? — я напрягся, услышав знакомое до боли под грудиной имя. — Эту фею ищут?
— Я сообщил о ней пограничным стражам всех измерений, осталось дождаться отзывов. После я лично отправлюсь за ее крыльями.
— Хочешь лишить ее их?
— Да. Я отниму у нее самое ценное, как она чуть не лишила меня Виви. Думаю, так будет справедливо.
— Без крыльев феи долго страдают, мучительно умирая. Если хоть одна крылатая почувствует боль Оливии, все поселения начнут мстить за нее. Готов к подобному исходу?
— Пусть мстят.
— Знаешь, как отец, я одобряю твое решение: моя малышка столько боли перенесла, но как страж и твой бывший капитан - отвергаю его.
— Ты бы за Луну сделал то же самое.
Дориан хмыкнул, повернувшись ко мне.
— Я думал, ты будешь более жесток. — сказал он.
— Я – страж. За превышение должностными полномочиями я понесу жесткую ответственность. Даже в том, чтобы отнять у Оливии крылья, есть проблемы, но я их решу. — взглянув в окно, я выдержал небольшую паузу и продолжил: — Поверь, желание разорвать фею на лоскутки во мне горит дикое. И я бы так поступил, но служба связывает мне руки.
***Эвирисса***
Запах сырости подгонял к горлу тошноту. Звук, создаваемый каплями, падающими с потолка на пол, нервировал. Я чувствовала себя отвратительно. Еще и силы входящей сыграли со мной злую шутку. Я слышала все мысли заключенных здесь существ, которые молили о свободе либо же мечтали об отмщении богини.
Это была ее тюрьма и ее страж, который тащил меня к новой клетке, не щадя моей кожи. За весь этот длинный путь она была стерта вся. И пусть я знала, что это лишь мое сознание страдает, ибо физическая оболочка находилась рядом с маминым телом, но все равно чувствовала боль сродни той, что ощущала бы в своем теле.
Хранитель пугал меня, рассказывая об этом месте ужасные истории, но их я не боялась. Я боялась его. Он излучал такую первородную тьму, от которой даже кровь стыла в венах. Его голос напоминал нечто страшное.. Его запах и вид..
— Твой новый дом, нарушительница! — прорычал пес и закинул меня в клетку, сотканную из тьмы.
С тихим стоном я упала на пол и зажмурилась: голова гудела от разрывавшей ее боли. Попытавшись встать, я порезала ладони о пол, из которого торчали маленькие лезвия.
— М-м-м-м.. — кажется, в них был яд, потому что я стала слабнуть еще быстрее. Силы утекали как песок сквозь пальцы. Быстро. Стремительно. Неумолимо.
«Не смей сдаваться! Не смей!». — твердила я себе, мучаясь от боли и слабости. — «Мама! Я должна спасти маму!».
— Похвальное стремление! — этот голос вызвал во мне такую волну гнева, что я сама чуть им же не захлебнулась.
Подняв голову, я встретилась взглядами с довольно скалившейся Богиней, которая стояла в метре от меня. Прекрасная. Волшебная... Опасная.
Я поджала губы, сдерживая себя из последних сил. Сказать хотела многое, но я поступлю иначе. Не стану злить ее. Не стану.. Стоп! Она слышит мои мысли!
— О-о-о! Еще как слышу! Они у тебя такие громкие, что даже магию тратить не приходится.
Ее тьма, языками подползшая ко мне, заскользила по моим ногам, своим холодом обжигая мою кожу. Я задрожала от энергетики Богини, ибо она была такой мощной, что ее сложно было выносить на себе.
— Входящая во сны почти сломалась. Осталась только ты, Эвирисса. Не советую тянуть с ответом, если не хочешь, чтобы твоя горячо любимая мама истаяла у тебя на глазах.
Я вздрогнула на последнем слове. Как раз в этот момент тьма, густившаяся в углу клетки, развеялась и по ту сторону крепких прутьев решетки показалась мама. Скованная в цепях, она сидела на коленях и смотрела в одну точку перед собой, не видя и не слыша меня. Меня для нее словно здесь не было.
— Мам? Мама!
Я было кинулась к ней, но тьма Богини удержала меня. Прикованная к мокрому полу, я продолжила рваться, но бороться становилось все сложнее. Последние крохи сил покидали меня.
— Мама!
— Она тебя не слышит! — злобно усмехнулась Богиня. — И не видит. Лунамила сейчас далеко отсюда. В месте, где время течет по-другому. В месте, где из тьмы выходят самые ужасные кошмары. В месте, где тьма пожирает свет.
«Спокойно! Спокойно! Не дай ей напугать тебя! Она только этого и ждет!».
Поумерив пыл, я с силой сжала кулаки. Глаза искали маму, которую начала скрывать тьма. Магия тоже рвалась к ней, но ее сдерживала энергия Богини, которая что-то говорила мне, но я плохо улавливала ее слова. Сознание теряло связь с реальностью. Я проваливалась во тьму.
***Эвирисса***
Очнулась с гадким чувством на душе. Оно отравительными ощущениями оплетало каждую ее частичку и душило меня. Оно отравляло. Оно мучительно било душу на части.
Не знаю, сколько времени меня мучили кошмары, но все самые главные страхи вышли из тьмы на свет, повторяясь по нескольку раз. Я бы предпочла чувствовать физическую боль, а не ту, что резала без ножа так, что хотелось выть.
Я не слышала ничего. Даже стука собственного пульса. Уши словно плотной пеленой были закрыты. И из-за той тишины, которая травила меня изнутри, хотелось выть от отчаяния. Благо потихоньку я стала улавливать посторонние звуки, а уже через некоторое время смогла расслышать и слабый голос мамы. Она звала меня. Ее голос пугал. Казался слабым и совсем тихим.
— Мам? — прохрипела я, пытаясь подняться и разомкнуть слипшиеся глаза.
— Эви.. Эви. — мама закашлялась, вогнав меня в ужас своим болезненным кашлем.
Я чувствовала себя выжатой, настолько слабой, что даже сесть стразу не смогла не то, что встать на ноги. Руки и ноги замерзли и еле двигались. Все тело била дрожь, от которой я не имела понятия, как избавиться. Даже если согреюсь, мне казалось, она не пройдет.
Я вздрогнула, когда кто-то прикоснулся к моему лицу. Сквозь тьму мало что было видно, но два маленьких светлячка, подлетевших ко мне, осветили лицо того, кто попытался привести меня в чувства. Рядом со мной сидела мама. Ее нежные руки гладили мен по волосам, пока она вглядывалась в мое лицо. Ее сладкий запах возрождал во мне жизнь. Ее тепло отогревало меня от холода.
Даже маме хватило сил добраться до меня, а я – слабачка, сесть не смогла. Тоже мне спасительница!
— Мам, как ты? — через силу произнесла я, поймав ее обеспокоенный взгляд.
— Жива. — слабо улыбнулась она. — Что ты здесь делаешь, Эви? — мгновенно изменилась в лице, строго взглянув мне в глаза. — Ты не должна была..