Зато я знала.
— Он вроде как живой. Я чувствую, он полон существ, обитающих во Мгле.
Бен поежился. Я покачала головой.
— Я не могу. Не могу жить с этим. Это кошмар какой-то. Дело Камерона… дальше будет только хуже, и я не уверена, что справлюсь. Я думала, он хороший парень, несмотря ни на что. Но он чудовище. Они все чудовища. Нелюди, подлые…
Бен вмешался:
— Не подлые. А вот остальное несомненно. Они призраки. Они вампиры. Но выглядят как мы, поэтому мы считаем, что они похожи на нас. А потом они совершают нечто ужасное, потому что вовсе на нас не похожи. Призраки к нам гораздо ближе, потому что помнят, как это было. В сущности, они лишь воспоминание. А воспоминания могут причинять боль.
— Но вампир, полагаю, должен научиться забывать, — добавила Мара. — Или наверняка сойдет с ума. Как им уживаться с собой, не меняясь?
— Камерон — один из них, — сказала я.
— Да, но он в начале пути, — напомнила мне Мара. — Он все еще милый парень, у которого возникли затруднения. Ты была права. Он изменится, хотя ты, возможно, никогда этого не увидишь. Когда-нибудь, заматерев и погрязнув в своей новой культуре, как остальные, он станет чудовищем. Но хочешь ли ты дать ему умереть сейчас, в смятении и горе? Выбирать тебе.
— Так нечестно, — ответила я.
— Верно. Боюсь, здесь тебе придется решать самой за себя. Сорванное яблоко на дерево не вернешь. Итак, что нам делать сейчас? Вот в чем вопрос.
— Это моя проблема, — заявила я. — Не ваша. Я тону. Я чувствую себя так, словно меня высасывают до дна, с тех пор, как меня навестил мой клиент — бывший клиент, призрак, как хотите.
Бен оживился, с задором ученого накинувшись на загадку.
— Правда? До или после вашего спора?
— После.
— Дай подумаю, дай подумаю…
Он начал рыться в бумагах и пролистывать книги.
— Тяга к органу…физические проявления и воля…действие… гм…
Бен взглянул на меня поверх страниц толстого тома и чуть сжался.
— Я бы сказал, твой клиент что-то вроде обладающего волей духа высокого уровня, то есть призрак, у которого есть энергия и способность к действию. В общем, он, должно быть, привидение.
Я устало пожала плечами, мечтая о втором стакане виски.
— Тебе придется объяснить.
— Ну, например, Альберт что-то вроде тепличного духа, обладающего сознанием, — кое-какая воля, но очень ограниченная энергия и действие. А привидение — в прямом смысле слова выходец с того света. Большинство призраков суть эфирные записи. У них нет ни воли, ни личности — они просто повторяют раз за разом действия из своей жизни или какое-то послание, пока не освобождаются или пока не кончается завод, как у часов. Они лишь тени и эхо. Многие из них только продукт ретрокогниции.
Я нахмурилась и перебила:
— Ретро… чего?
— Ретрокогниция — воспоминание или знание, пришедшее из прошлого. Медиум тоже способен к ретрокогниции при определенных обстоятельствах. Некоторые в действительности видят прошлое, когда пробуют себя в психометрии.
— Бен, — вмешалась Мара. — Я уверена, что Харпер больше подошла бы версия для дилетантов, если ты не против.
Он сконфузился.
— О! Гм… Психометрия… ну, в другой раз, наверное. Но ретрокогниция… если ты видела призрака, который шел по более не существующему в этом времени и пространстве месту, значит, ретрокогниция тебе знакома, ты видишь прошедшее. Случалось у тебя такое?
Его глаза сверкали.
— Иногда, — ответила я, чувствуя, как силы утекают с каждой секундой.
Бен кивнул, потом встряхнулся и продолжил:
— Ладно, так вот, хороший медиум мог бы изучить предмет и обратиться к ретрокогниции, чтобы точно сказать, какая существует связь между твоим клиентом и органом для гостиной, но это очень опасно, если вы двое не ошиблись насчет черного артефакта огромной силы.
— Он весь опутан нитями во Мгле и вроде бы тянет энергию из узла поблизости, подобно заряжающемуся аккумулятору.
— Да, Мара мне говорила.
Бен умолк, глядя на жену, та натянуто улыбнулась и кивнула ему продолжать.
— Интересно, для чего предназначался орган?
— Ни для чего хорошего, — ответила я. — Он черно-красный и очень враждебный. Думаю, он высасывает энергию из всего, что к нему приближается.
— Но вряд ли он начал давно. Кто-то бы заметил.
— Я заметила, — пробормотала Мара.
— Ты ничего не говорила.
Она с несчастным видом пожала плечами. Бен удрученно сморщился.
— Я позвоню кое-кому, узнаю, заметили они что-нибудь или нет.
Я покачала головой.
— Нет времени, Бен. У меня дела идут не очень, мой бывший клиент опасен, а проблема Камерона может и не решиться. С моей помощью. Орган становится все кошмарнее. Он тянул энергию из-под музея десять месяцев. И я не уверена, но, по-моему, события набирают оборот.
— Великий боже! Если это действительно батарея, она зарядилась. Любой, кто сумеет ее контролировать, может спустить из Мглы всех собак.
— Ты меня пугаешь, Бен. А я и так достаточно напугана.
— Я сам себя пугаю! — У него округлились глаза. — Ты что-нибудь знаешь о самом привидении? Какие-нибудь догадки?
— Сведений мало. Последние три владельца органа умерли — все внезапно! — подозреваю, что они не единственные жертвы. Я попросила одного человека раскопать историю органа, но… — Я беспомощно взмахнула руками. — Не знаю.
— Призрак-убийца? Ему бы потребовалось много энергии и сил.
— Для сбора и хранения которых служит орган. Оттуда можно и взять, верно? — спросила я. — Орган становится все сильнее с тех пор, как клиент объявился в моем офисе. А мне все хуже.
Мара переводила взгляд с Бена на меня и молчала, хотя лицо ее побледнело, а глаза стали темными.
— Если только у него есть доступ к силе, — заметил Бен.
Мозг снова взялся работать, хотя я и чувствовала себя разбитой.
— Если он может выкачивать силу, зачем ему я? Ведь он бы уже знал, где орган?
Бен отмахнулся.
— Не обязательно. Зачастую ищущие духи не могут обнаружить даже самые личные из своих вещей. Если бы он не знал, где его собственность, был заблокирован или вынужден проложить что-то вроде дорожки к органу, прежде чем добраться до него, он все равно бы пользовался тесной связью с инструментом, даже не имея возможности его найти. Но твой клиент требует орган… Расскажи мне все, что о нем знаешь и не знаешь.
— Думаю, он европеец, судя по речи. Русский или славянских кровей, если ориентироваться по имени.
— Он назвался?
— Да, его зовут…
— Нет! Стой! Напиши.
Бен нашарил бумагу и карандаш на заваленном столе и толкнул их ко мне, сбросив попутно несколько книг и документов на пол.
— Подстрахуемся, а?
Я пожала плечами и написала имя.
— В смысле?
— Может, я и параноик, но некоторые духи приходят на звук своего имени. Мы ведь не хотим, чтобы этот малый за нами подглядывал?
27
Я бы рассмеялась над тем, как мы нервно обменялись взглядами, не будь сама чертовски напугана. Альберт повис в дверях, четкий и реальный как Сергеев для моего взора, чувствительного к Мгле. Мара посмотрела на меня и прочертила пальцем сверкающий круг. Альберт исчез.
— Альберт проследит за домом, я уверена.
Бен натянуто хохотнул за книгами.
— Надеюсь, но, боюсь, я не так убежден в отваге нашего призрачного квартиранта, как ты, Мара.
— Прекрати, Бен. Ты же помнишь, что случилось в последний раз, когда он рассердился.
Я посмотрела на них вопросительно.
— Перевернул стол Бена, — поделилась Мара. — Жуткий беспорядок.
Мы с ней облегченно захихикали. Бен взглянул на бумажку, которую я ему дала, и ухмыльнулся.
— Что смешного? — спросила я.
— Маленькое хитрое привидение. Распространенное русское имя. Вроде нашего Грега Стивенсона. Не совсем Иван Иванович, но близко к тому.
Мысли разбегались во все стороны.
— На него оформлен счет в швейцарском банке. Может, он… украл его как-нибудь.
Бен присвистнул.
— Умно. Черт, хотел бы я знать, что он задумал.
— Да, но у нас нет времени, если ты прав насчет органа.