Через некоторое время в дверях кухни возникло подлинное чудо природы: густая копна великолепных иссиня-чёрных волос, удивительно миловидное личико с правильными, почти греческими чертами, и полностью закутанное в длинное оранжевое махровое полотенце изящное юное тело подлинной богини этого мира. Моя челюсть, отвисшая, казалось, до самого пола, создавала яркий контраст по отношению к всклокоченным волосам и горящим от восторга глазам, так что девушка спустя мгновение буквально покатилась со смеху на мой узорчатый, с птицами и драконами, большой шерстяной ковёр.
– Ты просто маугли какой-то! – вскричала она, перекатываясь с боку на бок и хлопая себя по бокам, продолжая хохотать, как сумасшедшая, отчего и её спаситель, то есть я, тоже, сначала чуть смущаясь и еле сдерживаясь, а потом уже безудержно и в унисон со своей новой знакомой, принялся издавать самый разудалый, весёлый и что ни на есть «разгульный» утробный гогот.
Глава 29
«Итак», – думал я под шум дождя и лёгкие посапывания во сне мною спасённой Вики, которую я оставил ночевать у себя, дабы ни в коем случае не подвергнуть её повторению любой похожей ситуации с угрозой для жизни или чести девушки…
Я сидел на кухне, смотрел в окно, по чуть запотевшему стеклу которого хлестали крупные капли, и продолжал сосредоточенно думать над колоссальной дилеммой, что торчала теперь у меня в голове после эпизода с девушкой единственной и страшной в своей громадности и неожиданности реальностью.
«То, что поведал Светломудр, – продолжал я мысленный диалог с самим собой, – бесполезно обдумывать как философскую конструкцию: это всё равно ничего не даст. Ведь не даст? Нет, не даст… Нужно просто делать то, что он попросил. Просто делать… Делать, и всё. Так. Так. Так. Так…»
Я встал и походил по кухне. Сел. Опять встал. Всё это казалось каким-то абсурдным неправдоподобным сном. Сном во сне. Кошмаром посреди какого-то неумолимого разгула стихий.
«Но Светломудр ведь наверняка располагает какими-нибудь особыми средствами, тайными технологиями что ли, способными решать подобные вопросы на раз-два. А? А?! Так почему же он вместо этого сфокусировал меня лишь на этой, обычной действительности, в которой я уже находился до встречи с ним… И не дал более никаких распоряжений, указаний? Не раскрыл ни своих планов, ни того, как смотрят на происходящее другие измерения…»
Я колебался и мучился таким потоком волнения и напряжения, каким разве что можно было похвастаться огромной электростанции, по мощности способной осветить целый город или, допустим, несколько городов сразу. Но у такой воображаемой электростанции была, по крайней мере, возможность направлять эту силищу в полезную работу, а у меня, кроме бегания по кухне и заламывания рук, никакого другого выхода вообще не предвиделось.
Дождь на улице, как назло, всё крепчал и крепчал, деревья податливо гнулись под напором свирепствующей непогоды, а моя «каша в голове» тем временем булькала и взрывалась так, что «катавасия» за окном казалась лишь жалким дополнением к моему внутреннему «девятому валу»…
«Ладно, по любому стоит немного перевести дух и успокоиться… Так. Завтра я встречусь с Игорем и попытаюсь вразумительно и честно обрисовать масштабы надвигающейся на мир катастрофы. Хотя…
Нет, мне кажется. Что взрыв мозга Плешака точно не входил и не входит в планы по спасению Вселенной. Так… Что же дальше? Что же делать?..»
Ответ, как всегда, лежал на поверхности, – ничего. Да, именно так: Н-И-Ч-Е-Г-О. Я вновь перевёл дух. В голове по-прежнему царило полное и абсолютное светопреставление.
«Так что? Значит, и эта девушка в соседней комнате, и я со всеми своими «мировыми» проблемами, и этот безудержный шквал на улицах Москвы, миллионы и миллиарды людей по всему свету, и Светлозария, и все другие параллельные миры, да даже в десятый раз закипающий чайник на плите, так вот, вдруг, в один момент (ВСЕ! ВСЕ!! ВСЕ!!!) накроются «медным тазом» небытия?????
Н-е-е-т, этого уж никак нельзя было допустить: НИКАК И НИКОГДА!!!»
А потом наступило утро… Утро следующего дня. Лучезарное и волнующее, трепетное и овевающее запахами свежей листвы и травы, омытое затихшим ненастьем, открытое новой жизни, новым приключениям и новым надеждам… оно сияло тысячами солнц в росе по всей Москве, – городу-герою, городу-мечте, городу моей самой большой любви…
Я тихонько заглянул в комнату, где спала Виктория. От девушки исходил нежный аромат весенних цветов и сладкого неистовства внутренней чистоты…