Валентин, начальник следственной группы, давно уже что-то долго и печально объяснял развернувшемуся к нему шефу, на что тот, внимательно слушавший его подробный тщательный пересказ событий со слов нескольких находившихся неподалёку от места убийства охранников и одной девушки-гувернантки, сказал:
– Извини, можно ещё раз? Не всё расслышал, в ушах, как вата, всё издалека, будто издалека, ты прости…
А потом всё-таки, потрепав Валентина по плечу, шеф, слабо улыбнувшись, чуть раскачиваясь, поплёлся к выходу, повторяя:
– Ну, Вы, в общем, пока сами, сами пока…
Бородач Болеслав, лучший эксперт по криминологии главного Управления МВД, а по совместительству близкий друг лейтенанта, коротко бросил:
– Оставь, не видишь, человек не в себе, пусть пойдёт, развеется… Мы уж сами, сами, давай потихоньку…
Валентин коротко взглянув из-под нахмуренных бровей на товарища, буркнул:
– Ладно, без сопливых тут! – и зашагал не торопясь в общую залу, где его смиренно дожидались понятые и свидетели происшествия.
Валентин ещё раз переспросил имена присутствующих, аккуратно переписал их себе в зелёного цвета потрёпанную записную книжку. Долго и дотошно выяснял: кто, где ходил, стоял, что слышал, откуда, в какое время и т.д.
Общая картина компактно и вполне ясно складывалась из разрозненных свидетельств и множества довольно точных деталей от охраны особняка и девушки, чернобровой, юркой и симпатичной хохлушки, недавно принятой сюда на работу гувернанткой. Все сходились во мнениях и высказываниях к тому, что хозяин виллы, известный общественный деятель и депутат Плешак Игорь Самуилович, привёз свою гостью накануне вечером, а сегодня утром в него стреляли, но убили его подругу, с которой в это время он находился, по-видимому, в интимной связи.
Подруга – насмерть, а Игоря Самуиловича увезли на «скорой» из-за шока и сильного нервного потрясения по такому случаю…
В общем, Валентин всё правильно понял и всё правильно записал.
Вскоре личный секретарь пострадавшего депутата, приехавший в особняк и конфиденциально отозвавший его в сторонку, недвусмысленно заявил, что в интересах следствия и его, Валентина, ближайшей карьеры, желательно избежать упоминания и в средствах информации, и на докладе высокому начальству «конкретных нюансов» произошедшего в части интимных подробностей покушения, а лучше лишь сосредоточиться на самом факте злостной попытки преступления по отношению к хозяину виллы.
Так звучала то ли просьба, то ли завуалированная угроза сильного мира сего, на что Валентин так же коротко, как обычно, отрезал в сердцах:
– Да, пошёл ты на…
Секретарь депутата сделал круглые оловянные глаза и прошипел:
– Ну, ты смотри, я тебя предупредил, босота, ишь ты…
А потом аж отпрыгнул от мгновенно брошенного на него взгляда лейтенанта, который, казалось, остановись он чуть дольше на бедолаге, прожёг бы на нём дырку, а то и того хуже, отправил бы горящую головёшку зазевавшегося личного секретаря депутата действительно далеко «на…».
Только выезжая с места преступления, Валентин вдруг вспомнил, что Соловей ушёл, как был без сопровождения, без машины, без него, безоговорочного своего почитателя и ученика, лейтенанта Вальки Семафорова.
«Я сам его найду, подберу по дороге, или как-нибудь…», – подумал, руля милицейской «волжанкой», молодой и преданный своему делу офицер.
Глава 46
В помещении находилось несколько человек. Сырое, полутёмное и нелюдимое, оно ясно давало представление о своём специальном предназначении…
Единственная, но очень яркая маленькая лампочка на 220 ватт резала мне глаза, влезая своим убийственным свечением в самый мозг. Болели скулы и подбитое веко, кровоточившее и саднившее назойливо и противно. Другой глаз заплыл, но видимость осталась, и я старался разобрать лица присутствующих, как всегда для того, чтобы запомнить надолго и вернуть долги. Я ведь всегда возвращаю долги…
– Ну, что, мясник? – говоривший стоял, как раз под лампочкой и поэтому различить даже силуэт я не мог, хотя сразу догадался, кому может принадлежать этот вежливый, властный, не предвещающий ничего хорошего, но в то же время достаточно приятный баритон, что в данных обстоятельствах даже вызвало у меня слабую улыбку.