А перед внутренним взором всё текли и текли, словно кадры нескончаемого кино, видения беспощадного в своей пронзительной ясности прошлого…
Вот улыбающиеся губы Аоми прикасаются к моему телу в самых неожиданных, самых чутких к поцелуям местах, вот её длинные пальцы скользят по содрогающимся от приступов экстаза моей груди, моей шее.
Вот я, перехватив инициативу, своими пылающими страстью ладонями с неистовой нежностью охватываю её бёдра и сжимаю в нескончаемом потоке восторгов, вихре бурных и трепетных ласк…
Глава 52
Смеркалось. Широким, нежно-оранжевым крылом изгибалась заря в полёте от края неба до края. Монотонная езда по трассе несколько утомила меня, но мысли неотступно были привязаны к Светлозарии и усталость я почти не замечал…
Со времени моего последнего «посещения» благословенной страны духов-эльфов прошло уже несколько дней. Как я ни старался вернуться в недолгих и обрывочно-неспокойных снах к моим друзьям, к моему наставнику, – у меня ничего не получалось.
Тягостные предчувствия, как нарочно, терзали воображение разной дрянью.
Мерещились полчища Моргия, берущие приступом волшебные земли субъядерного королевства, перекошенное ужасом, всегда такое приветливое, смеющееся личико феи Застры, разбегающиеся в разные стороны миниатюрные жители Светлозарии…
В общем, вместо того, чтобы сосредоточиться на теперешнем действительном, я пытался погрузиться в «воображаемое».
Видимо, хотел «вскочить» в будущее, которое безуспешно ускользало от моей разбушевавшейся фантазии. И почему человек склонен всё преувеличивать, особенно некрасивое и безрадостное?!
Да, не хватало ещё посреди трассы перед въездом в Пермь «разразиться» философскими прениями с самим собой, благо, что брат на заднем сиденье довольно похрапывал и к моей зависти видел девятый сон, конечно же, не из моей «видеотеки», но всё же, всё же…
Сумерки сгущались на подъезде к Перми, и город вдалеке казался огнями некой электрической галактики, в которой, тоже, наверняка, жили добрые и гостеприимные гномы, абсолютно не подозревающие, какой поворот может предпринять история в ближайшее время.
Уже выруливая по Разгуляю и высвечивая редких прохожих ближним светом фар, я в ностальгии момента «притянул» воспоминания о Виктории и они, честно сказать, тоже не ободрили меня своей яркой и вместе с тем всё-таки призрачной давней реальностью.
И только отъезжая от Перми по направлению к Челябинску, я почувствовал некоторое облегчение: с одной стороны печально-тревожные мысли перестали мучить меня, а с другой, я осознал близость родных мест и решил предоставить всего себя их волнительно-трепетному влиянию…
Наконец, заметив поворот на небольшую просёлочную дорогу, я начал притормаживать и направил машину к лесу, намереваясь выбрать на ночлег какую-нибудь удобную для стоянки под открытым небом поляну.
Остановив машину, я вышел на воздух, вдохнул полной грудью, размял ноги и огляделся.
Прикамские леса нежились в льющемся с бескрайних уральских небес янтарно-опаловом с вкраплениями звёздных блёсток потопе лунного сияния. Ветер терпкими волнами упруго разносил свежие запахи дурманящей по-осеннему травы, разноцветья нешумно и щедро осыпающей окрестности листвы. Я ощущал себя наркоманом, принявшим дозу великолепия природы…
В салоне уютно и мирно посапывал младший брат.
«Здоров спать, бродяга!» – подумал я про брата и улыбнулся. Столько времени врозь, а сердце по-прежнему ласково сжимается от ощущения встречи с родной косточкой!..
Сознание тут же перенесло меня в далёкое прошлое, когда я беспомощно стоял на морозном и хлёстком ветру без шапки в одних хлопчатобумажных кальсонах и тапочках на босу ногу, щурясь и вглядываясь в январскую даль раннего утра.
Тяжёлый и мощный, как сам рок, «Урал» увозил моего единственного брата, мою живую кровинку в непонятном направлении, вздымая завихрения снежного пепла с дороги, а я ровным счётом не мог ничего поделать, даже не представляя, зачем это всё происходит…
Нам, малолеткам, никто и не собирался ничего объяснять ни о распределении по другим детдомам в силу распоряжения правительства под №хххх детей осужденных родителей, дабы не плодить «заразу», собирая в одном месте по признаку родства тех, кто был генетически предрасположен к антисоциальному поведению. Ни о том, что если и не было бы такого распоряжения, – братьев Барашкиных, «по любому» растащили бы по разным местам подальше друг от друга: «потому как один совсем шальной – Остап, а другой, Ванька – и вовсе тихарь-отщепенец: кто их знает, чего натворят вдвоём!»