Но главное чудо ждало их впереди. Обратив свое внимание на покойного шейха люди обнаружили, что гроб вместо мертвого тела до верху наполнен полевыми цветами, столь любимыми старым Исмаилом. Виктор Сергеевич пришел в себя первым. Обведя присутствующих сияющими от счастья газами, олигах-мюрид сказал то, что, как он думал, хотел передать своим последним чудом его учитель.
– Братья! Аллах любит всех, и всем нам надо любить друг друга, как его детей. Исмаил Ага совершил чудо, чтобы развеять наше безумие, едва не приведшее к вражде. Святой всю жизнь творил мир, не оставил он своего дела и после смерти.
Исмаил-Ага превратил свое тело в цветы, чтобы каждый из нас мог выразить ему свое уважение. Цветы – это символ скоротечности земной радости и неизбежности увядания и смерти. Смерти несущей в себе семена новой жизни. Святой при жизни любил говорить – цветы угодны Аллаху. Надо разделить их на две равные части: - одну похороним здесь, вторую – предадим земле на Родине шейха.
Прошло больше двух недель с момента его возвращения в столицу, а Виктор Сергеевич все не мог найти себе места. Годами устоявшийся мир рухнул, разлетевшись вдребезги, как хрустальная ваза, и, как ни старался олигарх, осколки никак не желали складываться в привычную картину.
Дело было не только в том, что он потерял свою семью и пережил унижения и ужас плена. В прежнем мире преуспевающего бизнесмена не было места для сверхъестественного. Виктор Сергеевич, в отличие от большинства его коллег, никогда не увлекался оккультизмом и не держал «рядом с телом» прикормленных попов, пытаясь денежными подачками купить отпущение грехов.
Моталин строил свою жизнь, опираясь на законы физики и глубокое интуитивное понимание межчеловеческих взаимоотношений. Посмертное воздаяние или награда не были стимулом для его действий. А чудеса и сверхъестественные явления олигарх всегда относил либо к еще необъясненным наукой явлениям, либо к последствиям склонности людской толпы к массовой истерии.
А сейчас сверхъестественное не просто заглянуло к нему в окно, оно выбило дверь в доме, выкинув хозяина на бесконечные просторы трансфизического. И теперь Виктор Сергеевич уже не мог заставить себя забыть открывшиеся ему чудеса. Хотел, отчаянно пытался, но не мог.
Как назло, мир будто ополчился, противодействуя его попыткам. По ночам олигарху снились цветные сны, наполненные полетами в фантастических мирах, сияющими ангелами и красноглазыми демонами, а днем одолевали звонками служители всевозможных церковных конфессий.
С сектантами и самопальными пророками было просто: - охране были даны конкретные указания вежливо, но неуклонно выпроваживать гостей вон. А вот с официальными церковными властями так поступить было нельзя. В современной России правительство, спецслужбы и церковь срослись, образуя единый, взаимозависимый организм.
И если первым лицам государства не зазорно выстаивать службу в Главном Храме, то проявление неуважения к церкви со стороны рядового олигарха могло кончиться для него плачевно. Уже несколько дней Виктор Сергеевич под всяческими предлогами откладывал встречу с представителем московской Патриархии, проявившей вдруг немалый интерес к своему давно забытому прихожанину.
Откладывал по той же причине, что почти месяц заставляла его воздерживаться от встречи с господином Сатанопуло. Интуиция упорно не советовала этого делать, и, на сей раз, Моталин был склонен ей доверять.
Диссонас между открытой ему шейхом Исмаилом тайной Божественного присутствия, и, неизвестно откуда появившимся, иррациональным страхом перед законными представителями Церкви, добавлял напряжения в и так уже почти кипящий разум.
Не спасало даже испытанное лекарство – фанатичное погружение в работу. Сразу по прилету олигарх принялся восстанавливать пошатнувшееся равновесие своей империи. Вскоре выяснилось, что ни предательство жены, ни неуклюжее рейдерство банды Демиоса, ни сговор двух топ-менеджеров, пытавшихся в отсутствие хозяина спешно реализовать активы компании, не смогли нанести ей существенного урона.
Ему удалось создать механизм, способный функционировать и восстанавливать себя без участия хозяина. Привыкшие действовать нахрапом, Сатанопуловцы, оказались бессильными противостоять умелому крючкотворству юристов компании, увязнув в хитросплетениях документов.
Безутешная вдова Наталья, поначалу успешно уверившая руководство в законности своих притязаний на контрольный пакет акций, так и не смогла представить необходимые документы. (И не удивительно, даже изуверскими пытками Сатанопуло не смог заставить олигарха подписать завещание!)
А бессовестные топы не успели перевести активы в Карибский оффшор: - Совет директоров уволил предателей за два дня до возвращения генерального. Олигарх мог бы быть доволен. Дело его жизни успешно прошло проверку на прочность. Империя безжалостно сражалась за выживание и сама ликвидировала людей пытавшихся нарушить ее жизнедеятельность.
Совсем, как Катенька… - Воспоминание о последней встрече с дочерью было столь мучительно, что его лицо невольно исказилось. Особенно невыносимым было осознание неисправимости ситуации. Дочь была мертва, и даже хуже чем мертва, - на ее месте жило, дышало, двигалось и говорило существо, подобное ожившему кошмару. И, тем не менее, это была ЕГО КАТЯ.
Моталин судорожно сглотнул и закашлялся, прочищая пересохшее горло. Амалия Петровна, последние пятнадцать лет верой и правдой исполняющая обязанности личного секретаря, подала Виктору Сергеевичу стакан минералки. Полная блондинка бальзаковского возраста, искусно скрывающая за заурядностью внешности отнюдь не заурядный интеллект и холодную выдержку, за годы службы прекрасно изучила шефа.
Секретарша знала, - за мыслью, особенно за больной мыслью, у олигарха неизбежно следует дело. Больные вопросы должны решаться безотлагательно. Это правило, одно из основных правил, на которых базируется привычный мир.
Спокойные серые глаза Амалии внимательно отслеживали мимку Генерального, ожидая, - не последует ли каких-то распоряжений. И, уже в который раз, Моталин не оправдал ее надежд. После периода внутренней борьбы, отразившейся на его лице лишь легким подергиванием мышц лица и выступившей на лбу испарине, Виктор Сергеевич бессильно уронил руки на стол и тихо сказал: – Не надо, Ама, ничего уже не надо… Шеф тоже умел понимать подчиненных без слов. И в этот момент на столе у секретаря загорелась красная лампочка и, подчеркивая безотлагательность вызова, раздался нежный перезвон.
Колокольчики – это начальник охраны, а службе охраны в последнее время олигарх уделял повышенное внимание. Виктор Сергеевич переключил интерком на себя и, не скрывая раздражения, спросил: - Ну что там у вас, я же просил, без нужды…Он не закончил уже готовый выговор.
На мониторе, куда начальник охраны предусмотрительно вывела картинку с поста в холле здания, жизнерадостно улыбался человек, которого Виктор Сергеевич хотел бы сейчас видеть меньше всего. Точнее, вообще не хотел видеть.
Да и называть человеком того, кто безмятежно махал камере наблюдения рукой, наплевав на окруживших его вооруженных людей, было бы опрометчиво. В гости к олигарху пожаловал тот самый «институтский товарищ» Платон, что без колебаний предал лютой смерти половину населения кровавого аула. Виктор Сергеевич не питал нежных чувств к своим пленителям, а учитывая их явное сотрудничество с кровососами, сам когда-то искренне желал погибели.
Но когда произошло то, что старец Исмаил-Ага называл «Судом Всемогущего, да будет он благословен!», олигарх понял: - сострадание не чуждо его душе. Так же как и ненависть к абсолютному злу и насилию, которым были насквозь пропитаны все демонические существа. Все, включая и его дочь.