Я был счастлив. Счастлив настолько, что весь день ловил себя на том, что никак не могу убрать с лица дурацкую улыбку. В моей закрученной в тугой клубок жизни наконец-то наступила светлая полоса. Вчерашний визит к Катиному отцу и последовавший за ним разговор с молодыми оборотнями закрыл на мажорной ноте историю, по всем признакам обреченную на трагическую развязку.
Катерина, узнав, что отныне она уже не является в глазах папеньки чудовищем, моментально приободрилась и полностью превратилась в обычную молодую невесту, с жаром предающуюся подробностям долгожданной свадьбы. Ее оптимизм был несколько избыточен, но я не стал посвящать обортиху в подробности беседы с Моталиным. Пусть сосредоточиться на обычных человеческих хлопотах, – это поможет закрепить точку сборки в человеческом образе.
Исподволь наблюдая за светимостью девушки, я отметил, что тенденции Кати к неконтролируемому обороту ушли в небытье вместе с ее обидой на отца. Василий смотрел на возлюбленную соловелыми от счастья глазами и совсем не походил на то кровожадное чудовище, что еще долго будет преследовать в ночных кошмарах детей чеченского аула.
Проболтав со мной почти до полуночи, ребята уехали на квартиру к Кате, а я завалился спать. И спал как сурок почти до полудня следующего дня. Дня моего совершеннолетия. Впервые, обычно ненавидимый мной день рождения, представлялся в праздничном духе. Испортить мне праздничное настроение не смог даже приснившейся под утро сон, в котором моя сестренка предстала в необычном для себя амплуа.
Марго, сияющая ослепительным светом не хуже Блаженного профессора Василия, гонялась за мной по Кешиному участку норовя пришибить топором. Сам Иннокентий Леонидович в сновидении отсутствовал, но исполинский колун сестренка явно позаимствовала из арсенала Нага.
Маргарита напоминала очень медленного, но страшно сильного ангела. Ее движения были наполнены красотой и мощью, но сильно запазывали. Я был заметно быстрее сестры, но она не оставляла упорных попыток зарубить родственника, все время промахиваясь и раз за разом разрушая чудовищными ударами попадавшую под топор кешину утварь.
К чувству недоумения и обиды на Маргариту за такое ко мне отношение примешивался реальный страх. Боялся я не съехавшую с катушек сестренку, а Инннокентия Леонидовича, точнее, – его гнева при виде разгрома на участке. Реальгар, в виде уже знакомой метровой игуаны, суматошно метался рядом, явно пытаясь привлечь мое внимание к чему-то очень важному. Но это нечто мне никак не удавалось разглядеть, - сильно мешала разбушевавшаяся Марго. Появление дракончика вызвало у нее взрыв ярости запредельной интенсивности. И, поскольку достать слонобойным орудием верткого игуана у сестры шансов не было, эта ярость обратилась на меня.
Закончилась беспощадная и бессмысленная погоня так же внезапно, как и началась. Очередной удар колуна, просвистев рядом с моим виском, обрушился на стоявший рядом с избой газовый баллон. Последние мгновения растянулись во времени, и я с ужасом наблюдал медленное погружение блестящего лезвия в красную, будто живую, плоть баллона. Тонкая металлическая стенка пошла трещинами, от нее стали отлетать кусочки красно-коричневого сурика. Брызнувшие искры воспламенили дымчатую волну хлынувшего из прорехи пропана, и в мои глаза ударила огненная стена, выбросившая меня из сновидения.
Вопреки ожиданиям в квартире ничего не горело, так что винить Реальгара в кошмарном пробуждении не приходилось. Я решил, что сон вызван накопившимся напряжением последних дней и выкинул его из головы. Сегодня не тот день, чтобы занимать себя грустными мыслями. Платон Генрихович Реальгар сумел таки дожить до совершеннолетия. И это следовало отметить. Сегодя я решил сделать себе НАСТОЯЩИЙ ПОДАРОК.
Точнее, решился его сделать. В конце концов, трудно подобрать для «нового рождения» дату более подходящую. В свое восемнадцатилетие я вернул себе человеческую душу. После недолгих раздумий хрустальный аквариум, без проблем выдержавший все удары судьбы, был расколот о край чугунной сковородки, выплеснув свое содержимое на скворчащее оливковое масло.
Крабообразный мутант, восемнадать лет верой и правдой хранивший мою человеческую суть, погиб быстро, так, как мне и хотелось. Чего бы не наговаривали на нас, драконов, мы совсем не садисты. А потом я не без удовольствия съел подрумянившееся мясо адской плаценты, не забывая внимательно отслеживать свои ощущения.
К моему огорчению ничего особенного я не почувствовал. За единственным исключением: - ставшая мне почти второй кожей шкура Блаженного Льва, начала ощущаться как что-то, крайне неудобное. Сначала она показалась мне тесной. Потом вдруг стало невыносимо жарко, причем, даже расстегнув все пуговицы на «душегрейке», не удалось хоть скоко-то ее проветрить. И, в завершении, моя кожа начала невыносимо чесаться. Ощущение было такое, будто под одеждой ползают полчища назойливых муравьев.
Ранее таких неудобств не отмечалось. И это при том, что я не расставался со своей броней более пятнадцати необходимых для душа минут. Учитывая события последних дней, такая параноидальная настороженность отнюдь не казалась мне черезмерной. Но сейчас, пожалуй, пора было заняться давно назревшей чисткой моей порядком засалившейся «бронешкурки».
Я совсем было собрался впервые с начала «чеченской командировки» снять с себя привычную защиту, как из прихожей донеслась переливчатая трель звонка. Гостей в столь ранний час не ожидалось: - Головин, обычно выбиравший для визитов утренние часы, загорал в Испании, бабушка должна была приехать с дачи к вечеру, а оборотни, ввиду бурной половой жизни врядли проснуться раньше обеда.
Обратившись к интуиции, я не обнаружил никаких признаков тревоги, но все-таки решил повременить с давно назревшей стиркой. Береженого, - бог бережет, - так любила когда-то говорить моя сестра. Марго была предельно дотошна в вопросах безопасности всех родственников, а меня в силу каких-то непонятных причин выделяла особо. И пыталась защищать от дворовых хулиганов, посягавших на ее хилого братца.
Сестра без колебаний бросалась в драку с мальчишками, заметно превосходящими ее в возрасте. Даже сейчас, войдя в полную силу, я завидовал ее бесстрашной решимости перед лицом превосходящей угрозы. На самом деле только с ней я чувствовал себя в безопасности.
Воспоминания о Марго были настолько живыми, что на мгновенье показалось, - я вот-вот почувствую запах ее тела и услышу тихий шелест гривы пшеничных волос. Седце болезненно сжалось от понимания, насколько глубока и непреодолима пропасть, разделяющая нас. Демону не должно быть рядом с ангелом, особенно, если угораздило его полюбить.
Отбросив прочь бесполезные мечты, я уныло поплелся встречать незванных гостей. Бронешкурку снимать не стал, и, для пущей надежности, призвал к жизни Дракона. Познакомившись с Сатанопуло-Нарасимхой и мастером вампиров, я понял, - дневной свет не является гарантией от встречи со смертью. По нашей земле ходят твари, представляющие угрозу даже для супероборотней.
Утро, так хорошо начинавшееся, было испорчено. Испорчено очень простой мыслью: - С тех пор, как нам с Реальгаром довелось встретиться с нашим инфернальным папашей, я вынужден жить в постояном страхе. Мастер вампиров сумел показать мне переспективы, по сравнению с которыми меркли все обыденные страхи.
И все-таки, хорошо, если рядом была Маргарита, в ее присутствии у меня точно бы хватило духу ничего не бояться: - подумал я, открывая входную дверь. И снова меня ждал сюрприз, на сей раз приятный. На лесничной площадке, выставив вперед, как щит, громадный букет пурпурных роз, стояла моя сестра.
Я смотрел на Марго, и был абсолютно счастлив. Моя душа, душа человека, пела так, что в глазах невольно выступали слезы. Странно, но дракон был с ней совершенно согласен.