Златовласка восхищала, влекла и пугала меня одновременно. Не прекращая бешеной скачки на «индейце», она впивалась ярко-алыми губами в член стоявшего перед ней кучерявого рыжеволосого юноши, заставляя его буквально выгибаться назад дугой с гримасой толи страдания, толи блаженства на мертвенно-бледном лице.
Парень давно бы встал «на мостик», да труба теплотрассы позади, к которой его за запястья привязали заботливые товарищи, здорово ограничивала подвижность «тантрика».
Перекаченный черноволосый гигант «в партере», тоже выглядел отнюдь не хозяином положения. Судя по приспущенным до колен джинсам и нерасшнурованным армейским ботинкам, мачо даже не успел толком раздеться.
А теперь Златовласка явно не собиралась предоставить ему такой возможности, парень «попал» по крупному. Хищная красота движений и, одновременно, почти детская невинность лица его наездницы завораживала не хуже танца пары «упыриных богов», упокоенных мной когда-то при передаче чемоданчика героина.
Волосы сатанинской жрицы золотым дождем спадали с ее точеных плеч. Струились по рукам и бедрам, накрывая любовников хищно шевелящимся, живущим своей, отдельной жизнью, ковром. Такой гривы мне не приходилось видеть ни разу. Если Златовласка заплетала косу, то в серьез рисковала запутаться в ней при ходьбе.
Почти силком оторвав себя от «Готического Порнотеатра», я переключился на камеры, отслеживающие обстановку на крыше бойлерной. Мой опыт и нюх говорили, что Готы устроили свою вечеринку «на горячих трубах» неспроста. В такой «случайности» проглядывал вполне определенный смысл. И смысл для меня крайне настораживающий. Потому как, кроме жажды убийства, я склонен столь же неистово предаваться только одной страсти, – похоти.
Кто-то, отлично меня изучивший, явно вознамерился отвлечь мое внимание от охоты. Вопрос за малым, кто этот неизвестный? Это или ловушка упырей (о чем настойчиво твердила мне паранойя), или мистический вызов[138](версия шизоидной части моей личности). А возможно, и то и другое одномоментно.
Почему бы Господу Богу не использовать в своем спектакле Златовласку с Готами в первом акте, а Яцека со товарищами, - во втором?! При любом раскладе сцену надлежало изучить заранее и со всем возможным прилежанием.
Кроме того, наличие столь бурного истечения сексуальной энергии наверняка отвлечет не только мое внимание. Если мне удастся тайком пробраться на кровлю, эманации похоти отлично замаскируют от нежити драконий аромат. Так что крыша бойлерной оставалась весьма заманчивым для меня местом.
Прошло почти десять минут, с момента как я принялся наблюдать за зданием теплопункта, а ничего подозрительного так и не проявилось. Две инфракрасные камеры, расположенные на деревьях метрах в шести над бойлерной показывали только незначительные скачки естественного температурного фона. Датчики движения, способные уловить даже небольшой ветерок, тоже молчали.
Полный штиль, редкая и очень удачная для меня ситуация. Временное затишье становилось и в моем внутреннем мире. Похоть, разбуженная Златовлаской и ее сотоварищами, улеглась так же быстро, как и возникла, уступив место спокойной сосредоточенности.
Я уже собрался признать свои опасения паранойей, как буквально краем глаза уловил мимолетное движение клубка темноты на краю кровли, прикрытом свисающими ветвями старого дерева. Одновременно тревожно замерцал контрольный светодиод. Система уловила локальное падение температуры.
Есть! Значит, все-таки засада. По крайней мере, один упырь на крыше, и насколько я понимаю их повадки, должен быть еще минимум один на подстраховке. Ублюдок Яцек слишком хорошо меня изучил, и, даже если Готский блядоворот не его затея, то использовал он ребятишек по полной. Хотя, скорее, все же его.
Девочки, подобные Златовласке, не участвуют в дилетанских групповушках. Тем более, за бесплатно и в малоприспособленных помещениях. Услуги ппрофессионалов по «организации праздника» стоят очень дорого. Готам таких денег за всю жизнь не скопить.
Так что с ведущей, - все ясно. Прекрасная Златовласка честно выполняла заказ. А вот готская массовка, – добровольцы. Только вот незадача, ни Готы, ни та, что сейчас отрабатывает свои блятские деньги, не понимают, на что подписались. План Черного Барона был ясен и прост, как все гениальное. Пока я охуеваю, неожиданно натолкнувшись на своем пути на столь возбуждающее зрелище, меня берут «тепленьким». А если, вопреки всем ожиданиям, чудом сохраню бдительность, все равно сожрут.
Мне хватило ума в проповедовать «безвредному вегетарианцу» Яцеку свое учение о «непричинении вреда невинным». Упыри знают - я стрелять не буду, боясь зацепить в тесном помещении людей. Без огнестрельного оружия мне даже против нежити из середнячков долго не продержаться. Что говорить про пана Яцека, да в компании его свиты. Тут и начни я пальбу, все одно, - задавят скопом.
Понятно, что при любом исходе Готам не жить. Златовласка, о чем бы она не договаривалась, оговаривая условия заказа, - то же покойник. Хотя ее, возможно, оставят на десерт. Упыри любят при возможности растянуть агонию жертвы, чтобы сполна насладиться ее предсмертным ужасом и страданиями. И к сексу у них, вопреки общепринятому мнению, в посмертии интерес вовсе не пропадает.
Только вот для смертных упырья любовь оборачивается плачевно, живо напоминая соитие паука с пойманной мухой. Красивой женщине простой и быстрой смерти от нежити не светит, а то, что светит, мало напоминает описанные в дамских романах сцены.
Кстати, паук то же совершает с жертвой что-то подобное половому акту, только впрыскивает в нее не сперму, а пищеварительные ферменты. Заживо переваривает, а потом не спеша выпивает. Если есть время, а до рассвета его оставалось еще не мало, Яцек торопиться не станет. Что касается сцен насилия, у меня хорошее воображение, и представить себе в картинках последние часы жизни «жрицы любви» было не трудно.
Пауки растянули сети, и сейчас с нетерпением ждут, когда в них залетит последняя, самая крупная муха. Да только не все, что жужжит, безобидно. Есть осы, с виду очень напоминающие мух, любимой пищей которых являются как раз паукообразные. Охотятся они предельно просто: - позволяют пауку себя поймать, в последний момент предъявляя «весомый аргумент», в виде гигантского жала, до поры искусно спрятанного в теле «мушки».
Сейчас мне предстояло использовать их тактику. Без малейшего сожаления я отложил в сторону почти все набранное с собой вооружение, оставив только обсидиановый нож, моток посеребреной веревки и связку дротиков. «Глок» извлек из кобуры и, сняв с предохранителя, в несколько слоев обернул сначала фольгой, за тем махровым халатом, служившим ранее укрытием пульта.
В результате у меня получился сверток, чем-то напоминающий плотно запеленутого младенца. Его нелепый вид должен был, по идее, вызвать у противника замешательство, а многослойная изоляция - помешать просканировать содержимое.
Пару запасных обойм расположил в левом нагрудном кармане. И доставать удобней и сердце прикроет.
Мой план предусматривал выполнение заготовленного упырями сценария до предпоследнего шага. Особо не скрываясь, я покину свое убежище и прогулочным шагом начну продвижение по направлению к бойлерной.
Только вот внутрь здания входить не стану, а метров за двадцать включу видение и с его помощью перенесусь в заранее заготовленную стрелковую позицию на его крыше. Маячком для фиксации внимания сновидения послужит маленькое зеркальце, поблескивающее на противоположном от упыриной лежки краю кровли.
С моей новоприобретенной скоростью расстрелять в упор затаившуюся гадину труда не составит. Тем более, что стрелять мне придется не в супер-пупер носителя черной жемчужины, а в тварь послабее и меньшей живучести. Не в привычках Яцека лезть на передовую. Он потому и продержался почти сотню лет, что всегда перестраховывается трижды. Едва ли Черный Барон засел в засаде самолично, скорее поставил кого-то из своих бригадиров, а с ними я уже имел дело.
138
Дух испытует нас безжалостно, заставляя проявлять как самые лучшие, так и самые мерзкие части натуры.
Большинство из нас пугаются, только почувствовав на себе внимание Духа, ибо Страшен и Яростен Лик Господа. Люди бегут от его прямого созерцания всеми возможными способами, страшась умереть они выбирают не жить…
Ведь провалившему испытание – смерть, хоть не всегда и физическая. Зато и награда принявшему мистический вызов велика. Его убогий мир страхов рушится безвозвратно, уступая место новому, наполненному силой и знанием. И никогда уже не возвратится он на прежний уровень бытия, ибо «нельзя наливать вино молодое в мехи старые».