Грозовые духи, перелетая между веткам деревьев, проводами и рекламными вывесками с веселым гиканьем втягивались в новую игру. Родившиеся в гуще грозовых разрядов дети Перуна, походили на маленьких изумрудно - синих бесенят. Между их рожками то и дело проскакивали электрические разряды, выпученные глазки бешено крутились в поисках зазевавшейся добычи а лиловые рожицы сияли от счастья. С дикой радостью, подобно передовому отряду кочевников, они захватывали замерший в страхе город.
Духи ветра, грозы и прочие шаловливые элементали не редкость на наших улицах. Маленькие смерчи, играющие со старыми газетами, норовящие выдрать старой вороне пару перьев из хвоста или запорошить пылью вам глаза – их проказы. Просто взгляд обывателя отмечает только то, что важно. А важно то , что опасно или требуется для удовлетворения насущных нужд. От эфирных духов выгоды никакой, вот мы и разучились их видеть.
Почему ветер дует, – потому что деревья качаются. Дети видят волшебную сторону мира, играют с невидимыми друзьями и боятся тех, кто прячется в тени. Маг, обретая видение, невольно превращается в ребенка. Иногда наивного, злого или бессердечного, но все равно – ребенка.
Уже на полпути к метро, обернувшись на визг тормозов, Ангелина увидела, как из старенького жигуленка выскочил помятый мужичек лет пятидесяти. Несколько раз суетливо дернул дверную ручку, безуспешно пытаясь открыть заевшую заднюю дверь. Тем временем из соседней двери, открывшейся прямо в отцветающий сиреневый куст, выбиралась роженица.
Успела! Сердце молодой ведьмы радостно забилось. Бесконечность[21] предоставила Ангелине ровно столько времени, сколько было нужно, чтобы завершить дела и уйти с пути колеса смерти. Ни минутой больше. Безупречность ведьмы позволила ей слиться снамерением бесконечности и выиграть магическую битву за свою жизнь.
Дальше следовало предоставить ситуацию самой себе – большего ведьма сделать уже не могла. С легким сердцем Ангелина Сикорская нырнула в прохладный створ станции метро. Она еще не осознала этого до конца, но уже чувствовала – ее жизнь бесповоротно изменилась.
Молодая птица покинула гнездо и отправилась в свой первый полет. Полет длинною в жизнь. И пусть полет этот казался неустойчивым и слегка неуклюжим, но клюв ее был направлен в небо, крылья уже потеряли детский пушок и отливали вороненой сталью….
Глава вторая: Роды.
Дежурство Тамаре досталось нелегкое. Она поняла это сразу. Маленькая сучка Ангелина только начала свой разговор, а Тома уже знала, – впереди тяжелая ночь. Тамара Петровна часто бывала на удивление проницательна. Она прекрасно видела, в каком взвинченном состоянии прискакала к ней девчонка. Видела, а виду не подала. Знала, что отказать все равно не сможет. Но и не поверила молодой докторше ни на секунду, ну разве что про маму. Да и эта история не вызывала большого доверия.
Томочка поморщилась, – нехорошо так думать о человеке, а вдруг ее мать и вправду больна. Не нравилась ей Ангелина, почему - Тома не понимала. Даже не задумывалась, просто старалась держаться от новенькой подальше. И сейчас, стоило Ангелине выпорхнуть из клиники, облегченно вздохнула. Ну ладно - сказала она себе, - так даже и лучше, спокойнее без ведьмы ночью.
Тома частенько про себя называла доктора Сикорскую ведьмой. И, как часто бывает с простыми людьми, попадала в точку. Проходя мимо ординаторской, она мельком заглянула в приоткрытую дверь. В вытянутой как пенал комнате было темно и душно. Странный доктор плотно задернул шторы и тихонько дремал на диване, укрывшись с головой больничным одеялом.
- Дежурант еще этот прохвост. Рожа – не приведи господи в темном переулке встретить. Крепкий у реаниматолога, видать, похмел, если в такую жару замерз. Алкаши они все там, в Склифе. Толку от такого помощничка, как с козла кефира.
От видавшей виды сестры не укрылось Семочкино состояние, похмельных докторов за свою жизнь навидалась она не мало. - Да ну их. Поди, двадцать лет роды принимаю, обойдусь как нибудь. Продолжая тихонько ворчать, акушерка неспешно двинулась в сторону холла. На посту взвыл зуммер. Тамару передернуло, – приемное!
Ну вот, началось! У девчонки чутье, минуты не прошло, как с дежурства смылась, а роды уже приехали. В том, что это роженица, Тамара Петровна не сомневалась ни минуты. Кого еще понесет в роддом субботним вечером.
То, что беременность многоплодная она поняла уже после первого взгляда на прибывшую мамашу. Та еще рот не успела открыть, а у Томы все похолодело внутри. Вдруг обвитие пуповиной или ручка застрянет, да бог его знает еще что. А у них операционная на ремонте. Да и будь она, операционная, что это меняет. Врачей-то на месте нет, разве что дежурант…
Нет, приняла решение Тома, ему я дворняге кесарево не доверю сделать. Надо скорую вызывать, в ближайшую хирургию везти. Тут у роженицы отошли воды, и Тамара поняла, – дамочка собирается рожать прямо в приемном[22].
Подхватив побелевшую женщину, акушерка потащила ее к лифту. Спустя три часа Тамара держала на руках первого младенца. Ребенок получился маленький, но на удивление красивый, - просто ангелочек - подумала Тома. Даже кричал он как-то мелодично и неназойливо, скорее приятно. Привычным движением акушерка наложила клипсу на пуповину.
И тут младенец широко открыл глаза и посмотрел на нее, посмотрел вполне осмысленно![23]На секунду время остановилось. Глаза у мальчика были чистые, понимающие и немного грустные. Немая пауза закончилась, младенец набрал полную грудь воздуха, закрыл гляделки и истошно заорал.
Этого не может быть! – сказала себе Тамара, решив обдумать случившееся потом, в спокойной обстановке. И в этот самый момент опять заверещал зуммер приемного! Тома обернулась. В дверях процедурной стоял бледный как простыня Семен Аркадьевич.
- Я всстреччу, - запинаясь и как-то странно причмокивая, сказал дежурант. Тамара смерила его оценивающим взглядом. Проспался – решила она, а на безрыбье… - Роды принимал? – Будь спок мэмм, - криво оскалился Сема. На сскорой ччего ттолько не ппринимал…
Оно и видно, денатурат ты принимал совсем недавно, - печально подумала Тома. Но вслух сказала только – ну встречай, я подойду, как только головка пойдет. Если не справишься, зови немедля. Реаниматолог в ответ только всхрапнул, заставив Тамару зябко поежиться, и бесшумно исчез в больничной полутьме.
Если предыстория первой роженицы нам хорошо известна, то о прошлом второй могу рассказать вам немного. Минуты за 3-4 до вышеописанных событий, из темного вестибюля станции метро Азовская выскользнула молодая женщина.
Станция уже закрывалась и пассажиров пропускали только на выход. Да немного их было, пассажиров-то. Посему крайне удивительно, что никто из «привратников» московского подземелья не обратил внимания на удивительной, воистину нездешней красоты гражданку.
Конечно, хорошо сложенные и длинноногие женщины сегодня не редкость на Московских улицах. Но эта обладала какой-то запредельной женственностью. Волнистые золотые волосы упрямо выбивались из-под капюшона свободного плаща черной кожи. Широко посаженные голубые глаза, тонко очерченное лицо с высоким лбом, полная грудь, роскошные ноги... Даже живот, несущий в себе младенца и почти ведро околоплодных вод, выглядел на удивление аккуратным.
Беременность, вопреки обыкновению, только усиливала ее привлекательность. Такие женщины не должны ездить в метро и ходить по ночным улицам в одиночестве. Место им в дорогих лимузинах, рублевских виллах и прочих эксклюзивных аквариумах для золотых рыбок.
21
Черные маги избегают упоминания имен Всевышнего, и именуют Бесконечностью то, что христиане Руси кличут Богом (хотя и тут парадокс: - языческий БелБог по христианским понятиям такой же черт, как и остальные боги древних славян!) Отсюда становится понятным смысл следующей фразы.
23
С точки зрения науки – полный бред. До 3-4 месяцев младенец не то, что «осмысленно» не глядят, они взор фиксировать не могут. Тем не менее многие матери, да и акушерки тоже, наблюдали такой взгляд у новорожденных. Обычно такой опыт списывают на постстрессовые галлюцинации.