…На четвертый день на «Донском» скончался матрос, и всем нам было больно потерять своего товарища. До порта оставалось слишком далеко – суток шесть ходу – поэтому было решено похоронить несчастного в море…
…По сигналу адмирала эскадра замедлила ход и наконец совсем остановилась. На кораблях приспустили флаги. Раздался печальный салют с «Дмитрия Донского», и бренные останки почившего, зашитые в парусину, были с соблюдением воинских почестей опущены с кормы крейсера в море. Такою морскою смертью прерывалась у нас на эскадре уже третья матросская. В Александрии эскадра стала вблизи города во внутренней гавани. Адмирал решил дать эскадре отдых, и мы здесь простояли более недели без всяких учений.
Корабли чистились, мылись, команда отдыхала, гуляла на берегу, офицеры ездили в Каир. Вскоре, однако, соблазнившись александрийскими развлечениями, команда стала давать большое количество нетчиков. Все это вызвало репрессии со стороны Чухнина. Вся эскадра была оставлена без берега и вместо отдыха ей сейчас же было приказано начать производство различных учений…
…Снова пошли у нас боевые и водяные тревоги, гребные гонки; минные атаки до самого конца нашего пребывания в Александрии. С наложенным наказанием эскадра ушла в Неаполь. Стоять вблизи такого красивого города, как Неаполь, и не съездить в город, было тяжелым наказанием для команды, но адмирал был неумолим и не собирался отменять приказ…
…На берег ездили только офицеры и лишь те из матросов, которые посылались по служебным поручениям. Команда обращалась с просьбами к офицерам и просила смягчить сердце адмирала и разрешить съездить на берег. Конечно, никто и не рискнул обратиться с этой просьбой к адмиралу. Единственно, что могли сделать офицеры – это посылать надежных матросов возможно чаще по служебным поручениям и таким образом дать им возможность посмотреть Неаполь. Чтобы развлечь команду, командиры приглашали на корабли неаполитанские хоры. И нужно было видеть, какой успех имели неаполитанские песни у наших матросов…
…В Неаполе мы простояли пять дней и ушли в Алжир…
…Стоянка в Алжире получилась шумная и не совсем легкая. Все время на кораблях были посетители, приходилось то принимать их, то ехать самим на какие-нибудь торжественные вечера в парадной форме, и все это среди многочисленной толпы, жары, духоты и шампанского!
Из Алжира наша эскадра ушла в несколько измененном составе. В Алжир пришло распоряжение Главного морского штаба оставить в Средиземном море крейсер «Владимир Мономах», а вместо него взять с собою броненосец «Император Николай I». Этот броненосец состоял в эскадре адмирала Кригера и теперь вместе с нами находился в Алжире, куда он пришел вместе с канлодками «Храбрый» и «Запорожец», минным крейсером «Абрек» и миноносцами №№ 119 и 120…
…Присоединившись к нам, «Николай I» сейчас же по выходе в море показал свою малую пригодность для совместного похода с эскадрой адмирала Чухнина. Адмирал требовал строжайше держать кильватерный строй. Каждый корабль смотрел за своим головным кораблем и малейшее движение последнего принималось немедленно во внимание… …Конечно, броненосцу «Николай I», не плававшему с таким строгим флагманом, как Чухнин, и шедшему всегда в Средиземноморской эскадре головным кораблем под адмиральским флагом, – было непривычно идти в таком строгом кильватерном порядке. И он все время то нагонял флагманский корабль «Сисой Великий», то отставал от него, то вылетал вправо или влево, – словом, идя вторым кораблем по старшинству, совершенно не мог держать курса и портил кильватерную колонну. Естественно, из-за него, и другие корабли, шедшие сзади, должны были все время менять ход и были поставлены в совершенную невозможность держать строгий кильватерный строй. Конечно, адмирал немедленно обрушился на «Николая» и все время делал ему выговоры…
…Бедный корабль старался, но ничего не выходило из его стараний и, наконец, через несколько часов в Танжере он проделал при постановке на якорь такой номер, что и нам всем стало неловко за него. Он никак не мог стать на якорь, долго не мог найти своего места и чуть было не изъявил намерения таранить сначала своего адмирала, а потом какой-то французский корабль. После этих номеров адмирал так рассердился на «Николая I», что из Танжера он ушел не в кильватерной колонне, а находился сбоку эскадры…