Штаты были высоко оценены моряками Черноморского флота. «Польза штатов 1840 года, — писал один из них,— очевидна для всякого моряка, особенно для тех, которым приходилось командовать судами или снаряжать их под своею ответственностью... Это лучшая справочная книга нашей (морской) части; подобного труда — вместе полезного и гигантского — нигде не существует»60-
* *
*
Если отношение высших правительственных и военных сфер к научной работе было равнодушным и пренебрежительным, то попытки повышения общего культурного уровня, просвещения и распространения в военной среде необходимых знаний встречали особенно яростное противодействие.
Царизм был заинтересован в невежестве «нижних чинов», для чего всемерно забивал им головы религией и поощрял почти поголовную неграмотность. Царизм всячески препятствовал проникновению интереса к общественной и культурной жизни в офицерскую среду. Поэтому по окончании корпуса большинство офицеров не брало в руки книг, а на кораблях и в базах «среди карт и попоек чисто по-эпикурейски доигрывался последний акт чудовищной драмы». Многие высшие офицеры и адмиралы, черпавшие суждения «из забытых газет времен очаковских и покорения Крыма», полностью разделяли взгляды грибоедовско-го Скалозуба на образование:
Там будут учить по нашему: раз. два;
А книги сохранят так: для больших оказий.
В Николаеве, где проходила значительная часть службы Корнилова, обычаи и нравы офицерской среды мало чем отличались от жизни обычных гарнизонов того времени. Характеризуя эти нравы, Ф. Ф. Матюшкин писал: «На празднествах и у нас веселятся, танцуют, гуляют, дают обеды и играют на театре. Веселятся, как и везде, со скукой пополам. Танцуют тихим шагом не в такт с разряженными куклами, гуляют для возбуждения аппетита до обеда, дают обеды не для людей, а для стерлядей, не для души, а для ухи».
Корнилову претила застойная жизнь, лишенная каких-либо культурных интересов. И тогда, когда он был холостяком, и тогда, когда женился и стал главой большой семьи61, он постоянно проявлял живой интерес к книге, стремился быть в курсе последних новостей в культурной жизни страны. Более того, он ставил своей целью поощрить других офицеров, прежде всего молодежь, к расширению кругозора, к сочетанию служебной деятельности с литературными занятиями. Это стремление Корнилова особенно ярко проявилось в его участии в руководстве Севастопольской морской библиотекой.
Морская библиотека в Севастополе была основана на «ежегодные вычеты с офицеров» в 20-х годах XIX века; морское ведомство участия в создании ее фактически не принимало. Первое время библиотека регулярно пополняла свои книжные фонды, но впоследствии пришла в упадок, здание полуразвалилось, фонды не пополнялись. В одном из своих писем зимой 1843 г. Корнилов писал Лазареву:
1
\
49
51
«Беспорядок дошел донельзя — библиотеку не топят, библиотекарь пропал, открылось, что журналы на этот год не выписаны... Я слышал, что прошлого года при ревизии от 60 тысяч томов не могли насчитать более 28 тысяч...-Наши книги гуляют по всему Крыму и по всей Херсонской губернии. Признаться, судя по каталогу, можно этому верить. Я надеюсь распутать это дело и дать этому заведению вид приличный, который бы не выставлял каждому приезжему, каждому иностранцу в таком невыгодном свете образование русских морских офицеров»62.
Как заведение общественное, а не казенное, библиотека возглавлялась не назначаемым руководителем, а «комитетом директоров», избираемым общим собранием всех членов. Видя в библиотеке лучшее средство для распространения знаний во флоте, Корнилов стремился «попасть в число избранных» директоров. В феврале 1843 г. он был избран в комитет директоров, а в самом комитете нес обязанности секретаря-казначея. Это была наиболее хлопотливая и требовавшая много времени должность. На Корнилова были возложены выписка новых книг, журналов, карт и инструментов, ведение учета и отчетности, наблюдение за порядком выдачи и сбора книг.
Корнилов с энтузиазмом взялся за дело. Прежде всего он энергично принялся за выписку новой литературы. «Для нашей библиотеки, — писал он, — ничто так не нужно, как сочинения, относящиеся до географии и истории, и в особенности морские. Этого рода книги охотно читаются молодежью и более чем какие другие содействуют к приобретению практического познания человека и развитию благородных побуждений...»63 Корнилов бывал «всякий день раз или два в библиотеке», поощрял к этому молодых офицеров своего и других кораблей. В библиотеку стало поступать много новой литературы и особенно свежих периодических изданий как русских, так и иностранных. Уже летом 1643 г. стали заметны первые сдвиги в деятельности библиотеки. «Старая библиотека переменила свою гробовую физиономию — всегда почти полна офицерами», — отмечал Корнилов.
Однако это полезное дело шло не гладко. Наибольшие споры возникли вокруг нового устава, согласно которому
все подписчики, независимо от их служебного положения и чина, пользовались равными правами. «Зная, как это равенство дорого для молодого поколения, — писал Корнилов, — и желая всеми средствами приохотить его к чтению, я стоял за равенство». Но иного мнения придерживались многие высокопоставленные чины: «Многие не хотели толкаться с мичманами в журнальной комнате и требовали по-прежнему журналов на квартиру; другие желали, чтоб присылаемым за книгами лакеям верили, как им самим. Ропот был сильный»64.
Корнилов болезненно переживал такое отношение к библиотеке. Считая, что именно старшие начальники должны личным примером поощрять мичманов и лейтенантов к посещению библиотеки и повышать тем самым ее авторитет, он писал Лазареву: «Казалось бы, что адмиралам в заведении этом не следовало бы и гнаться за собственными выгодами: кому же, как не высшим, думать об этой молодежи, брошенной сюда за тысячи верст от своих родных и знакомых, и которая, не имея книг, поневоле обратится к картам и другим несчастным занятиям... Но что же делать, когда у нас на Руси не созрело понятие общего блага, общей пользы. Горько признаться, а оно так. Всякий думает только о собственных своих выгодах, о собственном своем чине»65.
Однако настойчивость Корнилова в деле улучшения библиотеки не ослабевала. При поддержке Лазарева, а также Нахимова и Истомина (являвшихся также директорами библиотеки) он добивался строгого соблюдения ее устава и упрочения материальной базы, повседневно следил за постройкой здания для библиотеки, в котором опять-таки «казна нисколько или, по крайней мере, мало участвовала».
В апреле 1844 г. прекрасно оборудованное помещение было открыто для читателей. Это явилось большим событием в культурной жизни Севастополя и Черноморского флота. Но новая библиотека просуществовала недолго: в ночь с 16 на 17 декабря 1844 г. в ее здании возник пожар, уничтоживший многолетние труды. Корнилов, бывший в это время в отпуске в Петербурге, очень тяжело переживал потерю. «Пожар этот, — писал он в феврале 1845 г., — поразил меня прямо в сердце, — до сих пор не могу поверить ему. Я смотрю на него, как на примерное общественное бедствие не только для Севастополя, но и для всего Черноморского флота». Много сил и труда положил он на возрождение любимого детища, и спустя несколько лет библиотека была восстановлена.
|
вернуться
61 Зимой 1837 г. В. А. Корнилов женился на Елизавете Васильевне Новосильцевой (1816—1880). В следующем году у них появился первый сын, а в 40-х годах родилось еще два сына и пять дочерей, но трое из них умерли в раннем возрасте. Семья Корниловых была очень дружная; сам Владимир Алексеевич горячо любил детей и заботился об их воспитании. Впоследствии в своем завещании он писал: «Детям завещаю: мальчикам — избрав один раз службу... не менять ее, а приложить все усилия сделать ее полезной обществу, нс ограничиваясь уставом, а занимаясь с любовью, изучая всеми своими способностями то. что для полезнейших действий пригодно.- Дочкам — следовать во всем матери...» |