Оригинальный выход. Не думать? Может быть, я действительно тороплю события. Может быть, после вчерашнего ничего не будет, хоть я все еще и чувствую его поцелуй. Бо́льшая часть меня надеется, что дальше что-то все-таки будет — даже если это значит, что мне придется сказать ему правду, рискнуть и быть готовой расхлебывать последствия.
— Боже, ты посмотри на нее! — восклицает Клавдия, возвращая меня на землю. — Ты правда думаешь, что вы поженитесь!
— Вовсе нет!
— Очень похоже, что да, — говорит Лидия.
— Не могу понять, то ли он тебе так сильно нравится, то ли это просто недотрах, — заявляет Клавдия. — В любом случае, хороший вибратор тебе не помешает. Давайте все вместе зайдем в секс-шоп. Мне нужно купить для Эммы.
— Там разве документы не спрашивают? — напрягается Лидия. — Нам не продадут.
— А мы достанем поддельные, — отмахивается Клавдия. — Ну так что, в субботу?
— Девчонки, — ворчу я. — Вы не помогаете ни фига.
— О, поверь мне, — широко ухмыляется Клавдия, — вибратор сотворит чудеса.
Я вздыхаю и поворачиваюсь обратно к шкафчику. Там по-прежнему беспорядок, и сложенные кучей бумаги так и норовят вывалиться наружу. Видимо, в первый день учебы у каждого для меня что-то нашлось: расписания, списки принадлежностей, правила, тематические планы. Глядя на эту бумажную гору, можно подумать, что я просто пихаю туда все без разбора. Я пробегаю глазами вдоль и поперек этого хлама в поисках синей папки. Найти что-нибудь в этом бардаке нереально. Несколько листков падают на пол. Я нагибаюсь, чтобы их поднять.
— Симона, камон. — Клавдия садится рядом на корточки и начинает подбирать бумаги. — Мы пытаемся помочь. Не хочу быть стервой, но… просто мы знаем, что у тебя в этом не так много опыта.
— Ну спасибо, — бурчу я, сгребая оставшиеся листки.
— Увидимся позже. — Лидия касается моей руки. — Ладно?
— Угу, — говорю я. Из стопки бумаг торчит сложенный вдвое желтый листок. Странно.
Лидия с Клавдией идут по коридору. Я хватаю информационный пакет одной рукой, а другой разворачиваю записку.
Читаю за несколько секунд. Потом перечитываю снова. Слова кружатся в моей голове, один раз, второй, третий, но их смысл до меня не доходит. Я просто держу записку в трясущихся руках и таращусь на выведенные каракулями строчки:
«Я знаю, что у тебя ВИЧ. Если ты до Дня благодарения не перестанешь ошиваться с Майлзом, это узнают и все остальные».
6
— Симона, будешь грызть ногти — занесешь инфекцию. Радость моя, мы же об этом говорили.
Я выдергиваю руку изо рта, но на папу не смотрю. Наверняка он уже заметил, что со мной что-то неладно. Мы едем в больницу Святой Марии, и за все это время я на него еще ни разу не взглянула. Мне кажется, что, если я на него посмотрю, он прочитает мои мысли. Понятно, что папа не против моего увлечения парнем, но вот записка? Да они с отцом школу в клочья разнесут.
Может быть, им и правда нужно вмешаться? Ведь тот, кто подбросил записку, за мной точно следил. Иначе как бы он узнал, где мой шкафчик? Спрашивается, и сколько это уже продолжается? Пару месяцев, с тех пор как я перешла в школу Пресвятого Сердца? С тех пор как Майлз устроился рабочим сцены? Или с тех пор как мы вчера поцеловались?
А что, если все узнают? Ну уж нет. Заново это я не переживу.
Но если мои родители пойдут разбираться к директрисе, она точно не будет единственной, кто узнает о моем положительном статусе. Обязательно услышит кто-нибудь еще: секретарь, охранник, может быть, даже учитель. И ведь иногда за дополнительные баллы в офисе директора работают ученики. Что, если услышит один из них и потом расскажет куче народа? Если родители пойдут разговаривать с директрисой, мою тайну может узнать вся школа.
А что, если это всего лишь дурацкая шутка и я делаю из мухи слона? Нет, я не могу сказать родителям о записке. Придется разруливать все самой.
Я даже не знаю, что я по этому поводу чувствую. Думала, буду переживать или злиться, но я просто оцепенела. Как будто то, что случилось в пансионе Матери Божией Лурдской, происходит снова, и я никак не могу это остановить. Но что-то же я должна сделать. Если все узнают, что у меня ВИЧ, то меня ждет кое-что похуже, чем оцепенение.
— О чем задумалась? — Папа делает поворот. — Предвкушаешь встречу с друзьями?
— Они мне не друзья, — фыркаю я.
— Да брось, это неправда, — говорит он, но в глаза мне не смотрит. — Мы с отцом считаем, что тебе важно общаться с другими ребятами.
— Такими же как я.