- Может, вы скажете, как нам вас называть? Если нельзя настоящее, то какое-нибудь вымышленное или дежурное имя?
- Андрей Вадимович. Имя настоящее. Как вы понимаете, в данный момент я нарушил все мыслимые и немыслимые, писаные и неписаные правила своего поведения и своей работы. Сделал я это потому, что у меня есть свои принципы. Вас они не касаются, и объяснять я ничего не собираюсь. Меня интересует другое: вы, Павел Сергеевич, насколько я понимаю, не исчезли «с линии огня» только потому, что у вас в голове должен быть какой-то план. Иначе, если не я, то кто-то другой выполнит эту работу?
- Вы... Андрей Вадимович, возможно, не поверите... Н-но... я предполагал именно такое развитие ситуации. Я тут пытался написать роман, и... В общем, все пока получается так, как я в нем написал.
- Глупо! - тут же отрезал Справедливый.
- Согласен, - кивнул Павел, - но есть еще одно определяющее обстоятельство: я люблю Веру Сергеевну. Возможно, это покажется сентиментальным и даже пафосным, в коей-то мере старомодным, но за это я готов умереть.
Справедливый вздохнул, переваривая его слова, на лице его впервые появилось какое-то выражение. «Ну что за детский сад» - так его можно было интерпретировать. Оно быстро сменилось нейтрально-непробиваемым, и Андрей Вадимович скептически произнес:
- Тайна, которую знают больше одного человека, уже не тайна. Поэтому, если в ваши планы посвящен кто-то, кроме вас, - бросил он взгляд на Пашку, - то я сомневаюсь в их выполнимости.
- Просто есть люди, без которых я не смогу обойтись... И без вас в том числе... Дальше уж положусь на волю Божию.
- Хорошее дело, полагаться на Всевышнего, но лучше не создавать Ему проблем.
- Скажите, если, конечно, сможете: Георгий Зарайский, - Павел отчеканил это имя, надеясь увидеть хоть что-то на лице собеседника, - уже... - начал искать слова, но получилось банально: - Заказал меня?
- Сегодня я не знаю человека с таким именем, - ответил Андрей Вадимович, - и пока что относительно вас - тишина. Но что-то мне подсказывает, а моя интуиция крайне редко меня подводила, что заявка на вас непременно поступит. И тогда у всех будет очень мало времени. Поэтому, если вам не трудно, начинайте излагать, чего вы там понаписали в своем романе.
- Честно говоря, я на этом и остановился... Но были варианты, причем самые разные. Смысл их сводился к одному: двое умирают, чтобы остаться жить. Идея старая, как Шекспир, о котором, кстати, тоже неизвестно: а был ли такой человек? Ваше появление, Андрей Вадимович, если вы встанете на сторону справедливости, предполагает самое надежное решение сюжета. Но здесь мне понадобится помощь специалистов. Все должно быть настолько натурально... Я думаю, заказчик захочет это увидеть, если не в натуре, то на каком-нибудь носителе - пленке, диске...
- Может, вас лучше взорвать? Ну, так, чтобы куски мяса во все стороны? - с тем же непроницаемым лицом предложил Справедливый.
- Это возможно?
- За деньги теперь все возможно. Разве что места в Раю не купишь. Мне нужно встретиться с Астаховым.
6
Вера в эти дни крутилась, как белка в колесе. Деньги и работа словно чувствовали, что она собирается, подобно Словцову, выброситься с парашютом из этого обреченного лайнера, и сыпали мелкими проблемами и большими контрактами под ноги. Несколько раз приходила Солянова и все пыталась выяснить, что же произошло у нее с Павлом и чего ждать. Но разговора как-то не получалось. Вера никак не могла решить - стоит ли рассказать подруге о задуманном? А однажды просто спросила:
- Лен, а если бы Зарайский был жив?
- Ты что, Верунь, - испугалась Солянова, - если снится - панихиду закажи. Ты хоть никому не говори такого, так и до больнички недалеко...
И Вера решила никому не говорить, в том числе и подруге.
Пытаясь отвлечься от суеты в дороге, она совершила поездки по всем предприятиям. Ездила в Нефтеюганск, Сургут, Пойковский, Советский... Возвращаясь вечером из Нягани через новый мост, любовалась куполами храма Воскресения в свете прожекторов. Вот уж где архитекторов Сам Бог вел - храм стал лучшим символом города. Когда машина перевалила Самаровскую гору, Вера попросила водителя повернуть на стоянку к храму.
Служба уже закончилась, и тишину в храме нарушало только потрескивание свечей и легкое шарканье старушечьих ног - бабульки вели нехитрую приборку: гасили огарки, протирали пол и то, что, по их мнению, требовало блеска, и по мере движения успевали приложиться к иконам. Немногих поздних посетителей они не тревожили.
Свечная лавка была предусмотрительно размещена в подвальном помещении, что позволяло не создавать во время службы очереди и шума. Вера купила там несколько свечей. Пошла ставить свечи за упокой души отца Георгия, раба Божьего Михаила, и с ужасом остановила свою руку, когда поняла, что по выработанной годами привычке ставит свечу за сына. Какое-то время постояла в растерянности, но потом встретилась взглядом с глазами Спасителя на алтарных вратах.