В конце текста она прочитала всё то самое, что он сказал ей об одиночестве, определяя его движущей силой вселенной. Всё, кроме одной фразы, в которой сам Словцов задавался вопросом: а не создал ли всех нас Господь, чтобы избежать одиночества? Собственного. И стали мы плодиться и размножаться, и досаждать Создателю неблагодарностью, потому что не умели ценить ни любви, ни одиночества, считая лекарством от последнего даже Интернет, виртуальный мир. Наверное, компьютер считает Интернет богом, потому что упрямо пишет это слово с большой буквы, в то время как слово «Бог» он готов писать с любой. Даже компьютер жаждет подключения к Сети, чтобы избежать одиночества. Мы настолько созданы по образу и подобию, что готовы поделиться своими антропометрическими характеристиками не только с собаками, но и грудой микросхем и железа. И это тоже признак одиночества. Признак слепоты. Экраном телевизора или экраном компьютера мы загораживаемся от Создателя. Но не можем загородиться от одиночества. «В начале было Слово, - начал свою Благую Весть любимый ученик Христа. - И Слово было у Бога, и Слово было Бог». Посредством слова человек преодолевает одиночество. Посредством Слова человек преодолевает себя, преодолевает смерть...
В офисе она даже не удивилась, получив от Клавдии Васильевны факс с тем же предупреждением, что и вчера. Надо рассказать об этом Павлу, подумала она, если он уже в каком-то виде не смоделировал эту ситуацию. Она еще и еще раз прокручивала в сознании события последних дней и даже - лет: одиночество, работа на износ, снова одиночество. Даже находясь среди людей, которым могла доверять, Вера оставалась одинокой. Она ни разу не просила в эти годы ни о чем Господа Бога. Но она ни разу не поблагодарила Его, словно не за что. Наверное, данное ею глупое газетное объявление, эта игра в фатум, стало, по существу, молитвой сразу для двух человек. «Вера - имя ко многому обязывающее», - вспомнила она строчку словцовского романа. Напрашивалось продолжить: Надежда, Любовь. Словцов же на обратной стороне листа карандашом оставил набросок стихотворения:
Если вдруг ты заставишь меня
Верить в то, что любовь преходяща,
Станет город, как мертвая чаща,
А костер, как рисунок огня.
Станет ветер и будет стоять,
Не толкая унылое небо,
Был я здесь или, может быть, не был,
Мне уже никогда не понять.
Пушкин в руки перо не возьмет,
Не коснется холста Боттичелли,
И в системе бесполых значений
Нерожденный Петрарка умрет.
И пройдет самый глупый парад:
Натюрморт, аппетит и карьера,
Вместо музыки будет «фанера»,
Вместо образа - черный квадрат.
Поколениям счет завершая
По замшелым могильным холмам,
Вырвет сердце от горя Адам,
Ибо ребра ему не мешают.
Пей же Евину хитрость и стать!
Эту жизнь без любви не приемлю.
Для чего нас сослали на Землю,
Без тебя не дано мне понять.
Ещё она вместе с бессонницей вынесла из прошедшей ночи твердую уверенность: Павел - не просто играющий ироничную пьесу интеллектуал, а талантливый человек, страдающий от постоянной душевной боли.
Вера вызвала Астахова. Кивнула ему на факс. Он безнадежно покрутил его в руках.
- Завтра, наверное, еще один придет.
- Это что, психическая атака? - спросила Вера.
- Факс был из Москвы, вчера удалось установить. Вполне может быть, что и хромовские так шутят по его же приказу.
- Глупость какая-то. Михалыч, я вообще-то тебя позвала не для этого. Мой кабинет твоим ведомством не прослушивается? - как будто это было вообще возможно, все же спросила Вера.
- Нет. Сто процентов. Никем.
- Тогда я хочу тебе задать очень важный вопрос. Мне нужен честный ответ человека, которому я целиком и полностью доверяю. - Вера сделала нужную в таком месте паузу. - Скажи, если я вдруг решу исчезнуть, ну просто раствориться в этом безумном мире, насколько это возможно? Сможешь ли ты мне помочь?
- Придется ответить банально: в этом мире за деньги возможно очень многое. И на меня, Вера Сергеевна, вы можете положиться... Да что я говорю, сами знаете. Но по-настоящему исчезнуть можно только без денег. Во всяком случае, не менее трех четвертей вашего состояния должно быть на плаву. А какой смысл исчезать без денег?