- Талантливые - все, - уверенно ответил Словцов. - А бездарные про них воспоминания пишут, как Мариенгоф про Есенина.
- И зачем вам это?
Словцов на секунду задумался, а ответил, уже выпив, весьма взвешенно и аргументированно:
- Понимаешь, Володя, грань, которая разделяет душу поэта с этим гадким миром, хочу заметить, что гадкий он, собственно от наших же людских гадостей, ибо первоначально, свежеиспеченный в руках Господа, он был куда как прекраснее... Так вот, грань эта тоньше, чем у всех остальных людей.
- Типа, мы толстокожие? - догадался Среда.
- Ну... не все... Можно по-другому выразиться. У вас нормальный слой ауры, а у нас утонченный. И вся гадость этого мира захлестывает нам прямо в душу... Ну, конечно, не только гадость... Прекрасное тоже... Если оно «не далёко»...
- И не «жестоко».
- М-да... Так вот, алкоголь - это своеобразное обезболивающее...
- Доводящее человека до комы, - ухмыльнулся Володя.
- Ты прав, - обреченно кивнул Словцов, - хочу в кому. Что там у нас еще под столом? - он зацепил за горлышко следующую бутылку. Представляешь, у нас целая республика в коме пребывает. Коми-а-эс-эс-эр...
- Пал Сергеевич, а мне с вами так... это... просто... Короче... от души...
- Слушай, я тебе вчера про письма в будущее рассказывал?
- Не помню. Помню, что мы хотели бросить бутылку в море, чтобы нас нашли... на другой планете...
- А еще, Володя, я до сих пор писал никчемный роман, который подло сбывался. Но вот парадокс: как только я его перестал писать, он мне такой непредвиденностью по морде заехал! До сих пор с души воротит.
- Значит, надо писать, - сделал трезвый вывод Среда. - Надо писать так, как должно сбываться.
- А как должно сбываться? Тут без бутылки не разберешься. Если б ты знал, в какую... я влип... И какую женщину обидел... - Он снова налил.
- Веру Шахиневну...
- Веру... Нет у нее теперь ко мне веры... Я на ее глазах... - Он чуть, было, не сказал, но на язык подвернулось другое: - Убил Ленского!
- Не рви сердце, Павел Сергеевич. Мне вот вообще дуэли противопоказаны.
- Да уж, ты письмо Татьяне на груди оппонента пулями напишешь... Я в вас стрелял, чего же боле... Что я еще могу сказать? Теперь, я знаю, в вашей воле себе два метра заказать...
Второй раз они проснулись уже ближе к полудню. Проснулись от резкого окрика: «Рота, подъем!!!». На пороге комнаты стоял Астахов. В кожаном плаще он очень напоминал актера Тихонова в роли Штирлица.
- Скажите мне, почему я не удивляюсь? - спросил он, рассматривая батарею пустых и полных бутылок на столе.
- О!.. Андрей Михайлович! По роду службы вы найдете хоть кого хоть где, - проскрипел, открыв глаза Словцов.
Володя молча подпрыгнул, и, казалось, сейчас вытянется по струнке перед командиром.
- Город маленький, Павел Сергеевич, - задумчиво пояснил Астахов, - и кроме как у вездесущего Егорыча таким, как вы, больше быть негде. Если вы не взяли на абордаж ни один из ресторанов, значит, у Егорыча. Пьяный русский непредсказуем только для себя самого.
- Андрей Михайлович, меня Вера Сергеевна просила... - начал оправдываться Среда.
- Знаю, не рапортуй. У Робинзона Крузо был Пятница, а тут - середина недели... Хотя... - он с улыбкой глянул на Словцова, - тебе сам Даниэль Дефо достался в собутыльники.
- Я думал, насчет моей фамилии шутки в школе остались, - попытался обидеться Володя.
- Ты не думал. Это я думал и сообщил вчера вечером Светлане, что ты в срочной командировке.
Володя просветлел.
- Спасибо, Андрей Михайлович.
- Ага, можно выкрикнуть: служу мировому капиталу!
- Андрей Михайлович, как насчет кофе с коньяком? - предложил поднявшийся со своего места Словцов.
- Да не против, но сначала вам обоим надо умыться и побриться. С трудом переношу мятые лица и щетину...
- Ну прямо Петр Первый, - криво ухмыльнулся Павел, - пришел - и сразу бороды рубить.
Первым в ванную юркнул Володя. Словцов переместился к столу и привычным движением наплескал две рюмки коньяка. Одну пододвинул Астахову. К его удивлению, Андрей Михайлович ершиться не стал и поднял предложенное на уровень груди.
- Лимончик заветрило, - извинился Словцов.
- Ничего, мы и без лимончика... - Астахов с видимым удовольствием опрокинул в рот коньяк. - С утра выпил, весь день свободен. И долго это будет продолжаться?
Выпивший следом Словцов сначала отдышался, потом честно ответил:
- Не знаю... Как Вера?
Теперь паузу выдержал Астахов.
- Никак. Но хочу вас предупредить, если...
- Я ее обижу, вы из меня сделаете то-то и то-то таким-то образом... - продолжил раздраженно Словцов. - Можете начинать, уже обидел. Вот только ума не приложу, как это вышло... - И Павел с явным озлоблением налил по второй.