- Скажите, Павел Леонидович, как вы считаете: Хромов и Словцов друзья?
- Настолько, насколько могут быть друзьями уважающие друг друга соперники.
- А соперничают они из-за Веры Сергеевны, - сам для себя сделал вывод Ерышов.
- И стрелять они друг в друга не станут, - продолжил его мысль Пашка.
- Значит, есть кто-то третий...
- Но вам его уже не достать.
- Почему?
- Ну, скажем так: все знают, где находится Березовский, но его зачем-то объявляют в федеральный розыск, как будто никто не знает, где он.
- М-да... Вы хотите сказать?..
- Не более чем я сказал.
- Разумеется, мне придется вас отпустить. Куда подадитесь?
- А мне вот Юрий Максимович телефончик свой, визиточку в карман сунул, чтобы я ненароком не потерялся.
- Мне можно с ним поговорить?
- Только если он сам того пожелает. Такой человек, знаете ли, весомый...
Ерышов еще раз внимательно посмотрел на собеседника, подавляя в себе желание задать ему несколько не относящихся к делу вопросов и, таким образом, перейти из разряда «ведущих» в разряд «ведомых». Проще говоря, перестать быть хозяином положения. Рассматривая Валгина, он ловил себя на мысли, что, не знай он его год рождения, никогда не определил бы его возраста. Пашка и Пашка - такое у него выражение лица...
- Не уходите с вашей трудной работы, - вдруг чуть ли не попросил Пашка, - честных и добросовестных людей так здесь не хватает...
- Я подумаю, - ответил Ерышов и, немного погодя, добавил: - А дело я спихну в Москву. В конце концов, все дерьмо по стране оттуда растекается и туда же стекается.
- Разумно, - оценил решение Пашка.
2
- Причем здесь «Ромео и Джульетта»? - не унимался Хромов, пытаясь разрезать кусок тушеной оленины в ресторане «Югра», куда вся компания зашла пообедать.
- Юра, все просто, если я разъясню дальше, то это значит, что я целиком вам доверяюсь. Вы становитесь людьми, от которых целиком будет зависеть жизнь моя и жизнь Веры, если она, конечно, того захочет.
- А вы еще не помирились! - напомнил Хромов.
- Пусть пока так и будет, это выигранное время. Пусть все так думают, а главное - те, кто устроил мне порноспектакль с моим участием.
- Хорошо еще педиков тебе не подсунули, - хохотнул Хромов.
- Тьфу! - чуть не подавился Егорыч.
Словцова откровенно передернуло от плеча до плеча:
- Умеешь ты, Юрий Максимович, аппетит подбодрить.
- Да тут жрать нечего! Раньше готовили, а сейчас греют. Во, - кивнул Хромов в зал, - сколько народу нагрели! Ну а ты, Павел, раз сказал «а», не тяни, пора переходить к «б». За себя я ручаюсь, мамой клянусь, Вера мне дороже всего на свете. И уж если ты ей так вдруг стал нужен, значит, что-то в тебе есть. Я ей еще раньше, чем тебе, пообещал.
Павел вопросительно поглядел на Егорыча. Тот торжественно провел ладонями по лицу и бороде:
- Могила... Жутко люблю участвовать в таких мероприятиях.
Словцов еще несколько мгновений выждал, оценивая готовность собеседников. Хромову же не терпелось:
- Ну, не томи... Щас Пашку менты сюда подвезут, я уже договорился.
- А он и так обо всем догадается, - сказал Павел, - но, в принципе, все просто. Для того, чтобы выжить, или хотя бы жить спокойно, мы должны умереть. Оба. Умереть наверняка, со всеми вытекающими последствиями и соответствующими надгробиями.
- Так это... - осенило Юрия Максимовича. - Получается, сделать то же самое, что Жорик сделал?!
- Ну да.
- Но при чем здесь Ромео и Джульетта?
- Да притом, что Зарайский отправил вместо себя на тот свет двойника. У меня нет никакого желания, чтобы кто-то умер вместо меня. Поэтому надо умереть самим и остаться в то же время живыми.
- Круто, - признал Егорыч.
- Кино, - призадумался Хромов.
- Я позавчера вечером в храме был, - вспомнил Павел. - Не то чтобы я хотел спросить у Бога, отчего со мной все так в жизни произошло и происходит, а, наверное, у самого себя перед лицом Бога спросить хотел. Но когда зашел внутрь, удивился: шла служба, и было очень много людей. И такое чувство, будто я на чужой праздник попал. Там совсем другие люди! Не те, что на улицах. Все в них другое: взгляд, речь, движения. Поют вместе с Ангелами. И вспомнилось вдруг из Библии: много званых да мало избранных. Так вот что мне Господь показал: я увидел избранных! И такая на их лицах отрешенность от этого суетливого, гадящего под себя мира, такое терпение, что мне стало невыносимо стыдно. Я даже осмотрел себя со всех сторон, не притащил ли я на себе что-либо в храм грязное, неподобающее, а смотреть надо было внутрь, в душу.
Павел некоторое время помолчал, молчали и собеседники. Потом заговорил Хромов.
- Я когда Жору похоронил, тоже в храм пошел, чтоб все, как положено: отпевание заказал, этот, как его, сорокоуст... За упокой... И тоже у меня было чувство, будто я совсем в другой мир пришел. Сначала было душно, уйти хотелось поскорее, казалось, все со всех сторон давит и будто сама смерть где-то рядом, а жизнь там - за воротами церкви. Кипит, движется. Я с первого раза даже не выдержал, вышел на улицу, отдышался. А тут подходит ко мне поп и спрашивает: вижу, говорит, тяжело вам. Я ему честно признался: мол, там все напоминает о смерти. А он говорит спокойно так: напоминает, конечно, но жизнь именно там. Вечная жизнь... И я потом снова в храм зашел и уже совсем по-другому себя чувствовал. Спокойно как-то... И как будто камень с души упал. А потом ехал домой и думал, и на всю голову заболел, но никак не мог понять, как может быть жизнь вечной. А дома, только не смейтесь, я детскую Библию прочитал. Детскую!.. И когда про Христа читать начал, вся душа у меня наизнанку вывернулась. Вдруг стало за всю свою жизнь стыдно. Так стыдно, что, думал, слезами умоюсь. Смешно?! - насторожился Юрий Максимович.