— У тебя первого сложилось такое впечатление, — отозвался мужчина, притискивая Эштона назад, спиной к шесту. — Ты ведь и так мой, и потому можешь весело послать меня и со съемами, и с желаниями.
— Ты забываешь про мою любовь к ролевым играм, — Эштон вновь закинул руки на плечи Виктора, но к себе пока не привлекал. — Зачем нам нужно было ехать в клуб, если просто сексом мы могли заняться и дома? Вывод: просто секс не покатит.
— В клуб мы ехали не для этого, — парировал Виктор, чтобы поддержать тон диалога. — Но если тебе интересна именно такая тема ролевой… — хмыкнул он, улыбаясь под интонации и самостоятельно притягивая Эштона. Пальцы забрались сзади под ремень и белье, сжимая ягодицы.
— …то можно и так. Если ты достаточно доверяешь и не загонишься.
— Если я не подумаю, что ты все-таки считаешь меня блядью? — Уточнил Эш, поддаваясь на движение. Но он все еще не был окончательно расслаблен, обдумывая ситуацию. — Не загонюсь. Ты все равно не сможешь долго продержаться, — хмыкнул он и уточнил. — В роли. Так что блядью я себя не почувствую.
— В кои-то веки рад отсутствию актерского таланта, — ухмыльнулся Виктор, припадая к шее парня. — Если тебе этого достаточно, то можешь продолжать, — Хил отстранился, выпуская любовника.
— А _тебе_ этого достаточно? — Эштон внимательно посмотрел на него. Все-таки они были тут из-за Виктора.
— _Мне_ с головой и без ролевых, — произнес Вик. — А остальное — приятный бонус сверху.
— Ты не понимаешь сути ролевых. Ты просто притворяешься кем-то, а нужно становиться этим кем-то, — сказал Эштон, обходя шест по кругу, зацепившись за него рукой. — Например, я сейчас стану стриптизером, который подрабатывает минет в приватах. Разве не хочется побыть кем-то другим иногда?
— Я бываю им раз в два месяца, — отозвался Хил, отходя к дивану. — Но тебе быть стриптизером веселее, чем индейцем.
— Я же сказал, что хотел бы попробовать еще раз. Например, ковбоем. Но меня пока еще не звали, — фыркнул парень. Потом он решил все-таки замолчать. Глубоко вздохнув, парень прикрыл глаза, настраиваясь на нужный лад, и потом снова начал танцевать. Пока не раздевался, просто танцевал, старательно пытаясь не отключиться от Виктора.
Хил допил отобранный обратно виски и устроился на диване, наблюдая за танцем. В этот раз было гораздо проще воспринимать и Эштона, и его собственную манеру движения-для-себя. Виктор был спокойнее и увереннее, они тут были один на один, и больше не было никого — ни в комнате, ни в их головах. Барри, Шон, Николсон, Мартин, семья, работа — все это ушло не на второй, а уже на третий план. Вик смотрел — и не мог не восхищаться ритмом и пластикой, недоступными ему; Вик смотрел — и не мог не радоваться, что все сложилось так, как сложилось. В голове шумело от басов; мужчина ловил настрой, не касался себя даже в мыслях и не отвлекался от выступления на заказ еще алкоголя.
Эштон, кажется, не старался сейчас даже возбудить Виктора. Именно сексуально возбудить. Он хотел просто доставить удовольствие, помочь уйти от мыслей, которые наверняка засели прочно в голове. И если Виктор хотел отвлечься с помощью стриптиза — пожалуйста, он сделает и стриптиз.
Первой в сторону полетела уже так удачно расстегнутая рубашка. Эш не стал кидаться ей в любовника, решив, что это слишком пошло и вульгарно в этой ситуации.
Шест он пока оставил в покое, находя своему тело более интересное применение, входя в раж — движения становились более отточенными, музыка гремела не только в помещении, но и в голове. И Эштон просто не мог не отдаваться ей.
Виктор проводил предмет одежды взглядом и снова переключился на любовника.
Эштон продолжал двигаться дальше, стягивая попутно с себя брюки в одном из движений. И тут уже шест понадобился. Он обхватил его ладонью, прогибаясь в тот момент, чтобы поддеть штанины, спущенные уже до лодыжек — получилось не слишком сексуально, зато в ритме танца и вполне изящно.
Хил сунул пальцы между губ и задорно свистнул, выражая одобрение. Вышло не то чтобы в духе выбранной роли, но что-то около того — в духе толпы наблюдателей.
Эштон наградил его взглядом, едва приподнимая брови, но целом отражалось на лице одобрение от таких жестов.
Шест он решил все же применить по мере сил. Пошлых движений не исполнял, вроде скольжения бедер по шесту, но вполне уверенно хватался за него, чтобы прогибаться в движениях.
Виктор продолжал наблюдать за любовником. Эштон был в такие моменты попросту великолепен. Он мог бы зарабатывать этим на жизнь, но Хил бы ему определенно не позволил. И теперь даже удивлялся, каким образом парень уберегся от эксцессов вроде того, что случился из-за Барри.
Мужчина подозревал, что поклонников (мягко говоря) у Эша было достаточно, и где-то краем сознания задумывался, что, вероятно, не та у любовника натура, чтобы выйти из всего этого совсем уж без инцидентов. Особо желанных звезд сцены иногда поджидали у служебного выхода, и Виктор, будь любителем клубов и имей иной склад характера, мог бы оказаться в числе ждущих. И отлично понимал, что таких “любителей клубов иного склада характера” очень много, особенно с учетом алкоголя в крови.
А Эштон танцевал “из зала”, значит, и ждать не нужно было.
В удобный момент Виктор снова свистнул — не громко, но протяжно и выразительно.
Эштон не торопился обнажаться совсем. Более того, казалось, что он и вовсе не собирался раздеваться окончательно, полностью отдаваясь музыке.
Еще через несколько движений, он оставил шест и приблизился к Виктору, опускаясь тому на колени — теперь с намеренно пошлой улыбкой и крайне выразительным взглядом.
— Чего еще изволит ваше сиятельство? — спросил он, наклоняясь к самому уху любовника, чтобы провести еще и языком по нему.
— Мне кажется, я “снимал” тебя в клубе, а не в публичном доме девятнадцатого века, — заметил Виктор, тем не менее обхватывая любовника и подцепляя резинку белья, — изволю логического завершения действа, — улыбнулся он, с намеком оттягивая ткань боксеров.
— Стриптиз — не значит полное обнажение, — не согласился Эштон. — Это эстетическое удовольствие от чужого тела. А не разглядывание члена стриптизера, — и хоть слова были несколько поучительными, сам Эштон вел себя весьма не подобающе своим же словам, спускаясь губами уже на шею.
— Какое удовольствие от тела, когда не видишь его полностью? — парировал Виктор, только чтобы парировать. Особого смысла в споре не было — Эш рано или поздно лишится белья.
Хил подставил шею под губы, а сам сжал пальцами пах, массируя член любовника сквозь ткань.
— Без рук, — напомнил Эштон, отвлекаясь от поцелуя. — До самого конца.
Он отстранился и с легким вызовом посмотрел на Виктора — мол, слабо вообще не трогать ни себя, ни меня.
— До конца чего? — уточнил Виктор, приподняв бровь. — Имей в виду, о сексе в привате ты сам сказал. Он будет.
— Вот пока я не скажу “все, трахай меня, я готов” — без рук, — поставил условие Эштон.
— Хорошо, — все же согласился Хил, поднимая ладонь выше и просто обхватывая любовника. — Держать тебя, надеюсь, не запрещено? — приподнял он бровь.
Эштон окинул Виктора задумчивым взглядом, потом обхватил его запястья, убирая с себя руки и прижимая их к дивану.
— Запрещено, — улыбнулся парень, возвращаясь к шее.
Вик только фыркнул, запрокидывая голову, чтобы открыть шею, и самостоятельно запрокидывая руки за спинку дивана.
Эштон удовлетворенно усмехнулся и принялся расстегиваться рубашку на любовнике, не отлипая от его шеи и спускаясь ниже. Конечно, это не связывание, но все равное какое-никакое ограничение. Эш давно хотел так попробовать.
Рубашку стягивать совсем он не стал, зато соскользнул с колен на пол, начиная заниматься ремнем от брюк.
— Мне больше интересно — на сколько тебя хватит? — сказал он, поднимая голову, чтобы глянуть на Виктора.
— На сколько оплачено — на столько и хватит, — криво ухмыльнулся Виктор, удобнее устраиваясь на диване. О том, сколько человек трахалось на нем до них, мужчина предпочитал не думать — переключился мыслями на запрет.