— А после — не вижу смысла сдерживаться.
С учетом, что Эшу он “заплатил” максимум два с половиной виски, сдерживаться смысла не было.
— Кажется, я говорил, что трогать меня нельзя до тех пор, пока я не скажу, — напомнил Эштон. — Неужели самому не интересно?
Он расстегнул брюки и, пустив белье, втащил член мужчины наружу. В рот брать не спешил, проходился пока только пальцами по стволу, желая только возбудить, прежде чем перейти к настоящим действиям.
— А, ты об этом, — хмыкнул Виктор, выдыхая и немного ерзая бедрами. — Посмотрим.
Эштону такие ответы не нравились. Он любил точность в исполнении тех условий, которые он ставил. Но все же комментарии оставил на потом, наклоняясь к члену и проводя по головке языком. Рукой он продолжал себе помогать, пока не переходя на один ритм, скача от медленного к быстрому.
Виктор пытался дышать мерно, не теряя дыхания. Он пока продолжал держать руки на спинке, лежать, запрокинув голову. Местами постанывал, громче обычного выпуская воздух, но вряд ли это было слышно за достаточно громкой музыкой.
Эштон продолжал движения, находя, наконец, нужный темп и заглатывая член полностью, привычно пропуская головку в горло.
Парень дело свое знал на отлично, Виктор не уставал в этом убеждаться и каждый раз это мысленно повторять. Удерживаться действительно было сложно — головку сжимало горло, по стволу скользил язык, и Хил упрямо водил плечами, отзываясь на минет только покачиваниями бедер.
Эштон, кажется, специально делал все, как можно более проникновенно, чтобы раздразнить любовника.
Так продолжалось до того, пока он не выпустил член изо рта и не сел на колени Виктора, предварительно стащив с себя белье. Член Виктора улегся прямо между ягодиц и Эштон сразу же воспользовался этим, заерзав.
— Ты готов, и можно трахать? — хрипло полюбопытствовал Виктор, излишне живо отзываясь на движение и облизывая губы. Взгляд открытого глаза был немного заволочен туманом — басы били в грудь, Эштон ерзал по члену, и Хил перехватывал обивку пальцами, пытаясь сосредоточиться.
— Нет, — издевательски протянул Эштон, продолжая двигать бедрами, имитируя толчки. — Терпи. Неужели совсем нет терпения? — Эштон коснулся его губ, едва прикусывая их.
— Пока есть, — хмыкнув, признался Виктор. — Но мало.
— Пойми, что я пытаюсь тебе показать — это то, что обладание чем-то гораздо желаннее, если у тебя этого кого-то долго нет, когда очень хочется.
Эштон каждое слово сопровождал очередной имитацией толчка, целуя шею.
— Если кого-то долго нет, в первую очередь я начинаю беспокоиться, а потом уже оцениваю вызванный отсутствием спермотоксикоз, — парировал Виктор. — А то, что ты делаешь сейчас, это не “кого-то долго нет”. Это изощренные прелюдии.
— И что? Тебе плохо от этих прелюдий? — Эштон последний раз толкнулся бедрами и наконец прошептал любовнику на ухо. — Можно, трахай.
— Неуютно мне от них, — отозвался Хил, с явным облегчением сбрасывая руки со спинки на сидение, а затем захватывая Эша, опрокидывая на бок и подминая под себя.
— Так лучше.
— Для кого как, — Фыркнул парень, попытавшийся моментально сменить положение на более его устраивающее, ерзая под Виктором.
Виктор не особо препятствовал движениям любовника, но кардинально сменить положение не давал, как не давал сомкнуть ноги. Удерживаясь над Эштоном одной рукой, Хил второй проник между ягодиц, разминая сфинктер.
— Тебя больше устраивает петтинг? — поинтересовался мужчина, вводя пальцы.
— Не в этом дело, — Эштон нашел более удобное положение и расслабился, решив пока отдать первую роль Виктору. — Я люблю, когда мой партнер хочет меня до невозможности, до крайности. Я люблю это чувствовать.
Он выгнулся, подставляя бедра и чуть вильнул ими, поддаваясь движениям пальцев любовника.
— Для этого совсем не обязательно не давать себя трогать, — ответил Хил, припадая к шее любовника. Пальцы толкнулись глубже, Виктор прощупал ими стенки, находя бугорок железы. — Совсем не обязательно.
— Иногда обязательно, — Эштон выгнулся, стоило пальцам надавить на простату. Музыка била по вискам и хотелось двигаться ей в такт. И он незамедлительно этим воспользовался, толкаясь бедрами на пальцы.
— Не в нашем случае, — Виктор не долго касался железы — разводил пальцы, растягивая, а потом заменил их на член. Чуть помедлив, Хил толкнулся в любовника, удерживая его от встречных движений — небольшая месть.
Эштон пару раз попытался двинуть бедрами, но понял, что пока этого сделать будет невозможно. Потому то просто развел ноги шире.
— В нашем тоже. Иногда стоит немного освежить ощущения, — выдохнул он, хватаясь за любовника.
Вик в ответ промолчал. Ему это казалось неуместным. Когда объект желания болтался перед носом так, как Эштон, лишая возможности касания, Хилу в первую очередь хотелось кому-нибудь раздраженно въебать. Все сексуальное желание сводилось на нет упрямыми попытками не врезать самому объекту желаний. Этот случай не был исключением, хотя желание Виктор достаточно быстро восстановил.
А хотел Эштона, до болей в паху, мужчина в совсем иных условиях и ситуациях.
Виктор двинулся, меняя угол, и выпустил любовника, позволяя ему самостоятельно подстроиться под движения — в их положении в одиночку Виктору было сложно.
Эштон вполне вольно себя вел. Он двигался в такт музыки и подстраивая невероятным способом под свой ритм любовника, выгибаясь в его руках с хриплыми выдохами. Он знал, что Виктору так нравится, и Эшу нравилось нравиться Виктору _таким_.
И Хил принимал это куда охотнее, чем затянутый петтинг. Мужчина велся на прогибы, гладил их и сжимал, покусывал ключицы и ловил губами дыхание. Такого Эштона было много приятнее иметь, приятнее обладать, и Виктор имел и обладал, не отвлекаясь на спущенные штаны, мешающие удобно стоять.
— Так лучше, — повторил Хил на самое ухо Эштону, чтобы затем накрыть его член своей ладонью.
Эштон резче двигался, насаживаясь на член до упора и одновременно скользя членом в ладони Виктора. Музыка сменилась и парень моментально подхватил ее ритм, захватывая с собой и любовника.
— У нас явно разные предпочтения в сексе, — выдохнул он, прижимаясь к любовнику теснее.
— Спустя полгода ты это понял, — фыркнул Виктор. С очередным толчком он замер, не давая двинуться Эштону, а потом, приподняв за руку, отодвинул тело дальше по дивану, частично перевешивая любовника через мягкий подлокотник и нависая сверху.
— Но точки соприкосновения у нас есть, согласись, — добавил он, целуя выступившие на прогнувшемся теле ребра.
— Но их мало, — фыркнул Эштон. Его голова свесилась вниз и он теперь разглядывал стену. В таком положении навязывать свой ритм было не слишком удобно, потому он сдался воле любовника. — С другой стороны, для каждого из нас есть возможность полюбить что-то новое.
Эш обхватил ногами Виктора за пояс и руками за плечи, чтобы совсем не свеситься вниз.
Хил не стал ни спорить, ни соглашаться, просто продолжал фрикции, удерживая парня, лаская его и ловя особого рода кайф от наблюдений за прогибающимся под ним телом. Можно было назвать это фетишем, но как бы там ни было, Виктор с поднимающимся собственничеством распалял Эштона, выбивая все разговоры и мысли из голов обоих.
Эштон стонал, но стоны глушила музыка. Стонал не только от удовольствия, а еще из-за того, что знал, что его никто не услышит и можно себе позволить почти что угодно.
Руками он скользил по его спине, сжимая кожу между пальцев, оставляя следы на ней.
В один момент у него получилось подтянуться и прижаться к шее Виктора губами, впиваясь в порыве эмоций в нее зубами.
Мужчина рыкнул от неожиданной боли, сильнее стискивая в пальцах бок любовника. Хотелось вгрызться в парня в ответ, но вместо этого Хил чувственнее стиснул в пальцах член Эштона.
Эштон сдавлено выдохнул, разжимая зубы.
— Давай резче, — выдал он между выдохами. И он сам начал двигать бедрами так, чтобы Виктор проникал глубже.
— Поучи меня еще, — огрызнулся Виктор, едва сдержав смешок — естественно, говорил он это несерьезно. Дернув любовника и немного отстранившись, Хил оказался сидящим на диване на коленях, удерживая Эштона сверху. Теперь парень был волен двигаться хоть резче, хоть медленнее, а Виктор до злорадства медленно продолжил водить ладонью по члену любовника.