Зои его снова потянула на танцпол, и Эштон с радостью присоединился к ее очередному танцу. С другой стороны к нему прижалась другая девушка и танец обрел новые краски.
А к моменту возвращения голубков за стол, красок стало еще больше.
Потому что в компании зеленых и упоротых совсем-немного-не-подростков уже сидел Виктор, мгновенно получивший одобрение всех присутствующих за простую фразу “угощаю”. Пожалуй, они были даже слишком пьяны и упороты, чтобы хоть сколько-нибудь отсеивать знакомства. На Хиле уже болталась одна из девиц, решившая, видимо, что повязка — часть брутального костюма. Виктор был мрачен, но вряд ли это было кому-то заметно. Особенно — повисшей на нем девице.
Мужчина старательно изображал, что отлично понимает по губам, что она ему говорит, потом заказал коктейль, чтобы она отвлеклась от флирта, но тем только подлил масла в огонь.
И потому, Когда Эштона вернули за стол, девица первой принялась знакомить подруг с новым членом компании.
Эштон окаменел лицом, наблюдая за тем, что похотливая девица вытворяла с Виктором. И пусть он был уверен, что любовник давно ушел, но ревность и чувство собственничества очень вовремя проснулись.
Эш прихватил Зои крепче за бок, и та теснее прижалась к нему.
— Эшто-он, — томно промурлыкала она ему на ухо, поворачивая его голову к себе для поцелуя.
Парень откликнулся, но лишь на мгновение прихватил ее губы.
— Не слишком ли ты стар для таких компаний? — посмотрел он на Виктора, только сейчас понимая, что говорит не слишком связно.
— Не слишком ли ты упорот, чтобы что-то мне предъявлять? — отозвался Виктор так же и смерив любовника убийственным взглядом. Девица удивленно захлопала глазками, а Хил смерил взглядом обжимания Эштона — Вик, по крайней мере, не отвечал болтающейся на нем девушке.
— Вы знакомы, ма-альчики?.. Вииик-кун угостил меня коктейлем! — радостно поведала она, усиленно пытаясь соответствовать японским правилам обращений. Складывалось впечатление, что это был первый коктейль в ее жизни, которым ее угостили лично.
— И не слишком ли _занят_ для подобного? — шевельнул подбородком Виктор.
Эштон фыркнул, садясь с другой стороны дивана и сажая себе девушку на колени.
— Немного. Встречались пару раз, — сказал он, беря со стола очередной стакан и вливая его в себя. — Не удивляйся, если он задушит тебя во время секса, — обратился он к девушке, сидящей рядом с Виктором. — Мне говорили, что у него странные наклонности.
— Сначала научись поддевать белье, — резко отозвался Хил, выуживая и перебрасывая Эштону его боксеры. Те, не долетев, распластались на одном из стоящих перед Эшем стаканов, — и просвети даму, что с дамами ты не спишь. Раз уж речь о наклонностях.
За столом на мгновение воцарила тишина. Зои повернулась к Эштону и тот ей широко, по-рекламному, улыбнулся.
— Не бери в голову, — сказал он. — Он просто завидует, что я тебе приглянулся больше, чем он. И да, я сплю и с парнями, но не сегодня, — Эш наклонился к шее девушки, но смотрел прямо на Виктора. — Как выяснилось, они не способны меня удовлетворить во всем.
Виктор поднялся из-за стола и обошел его кругом, чтобы наклониться к уху Эштона.
— На одном из видеороликов видно совершенно обратное, — рыкнул он, а потом отстранился, всматриваясь в глаза парня. — Надеюсь, ты протрезвеешь раньше, чем нарушишь один из наиболее адекватных своих принципов. Ты не изменяешь, — напомнил мужчина.
Хил перевел испытывающий взгляд на девушку, одновременно пропихивая боксеры в стакан, на который они упали. Закончив, Виктор отодвинул стекло, разогнулся и направился к выходу. Ключи от машины остались у него, но пользоваться ими Хил не рискнул бы и с двумя глазами. Он собирался поймать такси.
Эштон, стоило Виктору уйти, моментально помрачнел и окаменел, перестав обращать внимание на девушку, которая продолжала лезть к нему с поцелуями.
Виктор очень вовремя напомнил ему про его главный принцип отношений. Эштон собирался идти до конца, чтобы разозлить любовника окончательно.
Оставшаяся часть ночи прошла как обычно по накатанной, но уже без поцелуев. Он просто упарывался до последнего, пока не очнулся около шести часов вечера следующего дня в своей квартире. Вся ночь помнилась обрывками, и совершенно не осталось в памяти то, как он оказался дома.
Очнулся он от разрывающего тишину квартиры звонка в дверь. Виктор, так и не дозвонившись, приехал сам, предварительно забрав от клуба автомобиль. Сложно было сказать, что именно двигало Хилом.
Но двигало им далеко не только желание убедиться, что все в порядке.
Эштон с не самым довольным стоном поднялся и еле волоча ноги прошел в коридор, распахивая дверь. От вида любовника и воспоминаний минувшей ночи он снова застонал, морщась.
— Если ты хочешь почитать мне нотации, то выбери другое время, — хрипло проговорил он, уходя обратно в спальню. Рухнув на кровать, парень с головой закутался в одеяло — вставать и опускать шторы не было ни сил, ни желания.
— Может, сначала проверишь наличие использованных презервативов? — ядовито полюбопытствовал Виктор. — Чтоб мне два раза речь не сочинять?
— Отъебись, — послышалось из-под одеяла.
Виноватым Эш себя не чувствовал. Виктор сам провоцировал его на такое поведение, так что пусть и пожинает плоды.
— Знаешь, Эш. Ты так рьяно орешь за свои принципы, — хмыкнул Хил. — Надеюсь, ты помнишь, как провел остаток ночи. Потому что в противном случае, кроме слепой веры, нет ни единого гаранта, что ты не выебал эти свои принципы только потому, что хотел меня позлить. И цена им тогда — ебанный грош, потому что к ебеням их сносит обычным упрямством, не говоря уже о кокаине, который ты любишь так же, как и свои “принципы”. А похоже, что и больше их. У меня один вопрос: я-то верю тебе. Но ты сам себе веришь?
Хил хотел добавить злое “наркоман чертов”, но сдержался, решив, что это слишком. Фыркнув, Виктор вышел на кухню, где закурил, оставив любовника одного — живой, и хуй с ним. Сейчас Хил мало был способен на какое-то иное отношение. Он слишком ревностно относился даже к гребанным поцелуям, не то что ко всему остальному, что успел (и не успел) увидеть.
— Блять, — это единственное, что успел издать Эштон, перед тем, как любовник вышел из комнаты.
Можно было бежать за ним, снова что-то доказывая, но состояние было не тем. Да и настроение насколько херовое, чтобы в разговоре смог зайти бы слишком далеко, куда не следовало заходить.
Парень сильнее закутался в одеяло и все-таки встал, не сбрасывая его — знобило.
— Я себе верю. Я тебе сразу сказал, что мне нравится состояние кайфа. И аналогов ему я не смог найти. Ни тебя, ни себя я не обманывал. Может, это ты себе лгал? — Эштон вещал, привалившись к дверному косяку, но в голосе не было той задорной нотки, которая присутствовала раньше при ссорах.
— Речь не об этом, — отозвался Виктор, потягивая сигарету. Он сидел в углу, вольно, но напряженно. — Ты при мне лизался с какой-то малолеткой. Ладно, когда ты меня не видел. Но ты _при мне_ с ней лизался, отлично понимая, _как_ и главное _чем_ я это воспринимаю. Ты готов был выебать ее прямо там мне _на_зло_, хотя, по сути-то, это ты мне не дал. Где твои хваленые принципы, а, Эш? Или ты, впадая в кайф, добровольно отказываешься и от них? Тогда порно, снятое Барри, это даже не случайность, это закономерность, — сплюнул Хил. — Ты весьма оскорбленно реагировал на предположение об измене. Но выходит, что наркотики служат отличным оправданием и этому, да? Какая разница, ты ведь делал это в неадеквате, а значит ни в чем не виноват! Что ты вчера делал, родной? Где был и что делал?
Эштон сузил глаза, наблюдая за Виктором.
— А что если я скажу, что трахался до утра, и моя малолетка только ушла? Вы наверняка могли бы пересечься в коридоре, в лифте или возле двери подъезда. Не встретились? Очень жаль. Знаешь, тогда бы ты не стал задавать всех этих глупых вопросов, — Эштон сильнее закутался в одеяло и наградил Виктора еще одним взглядом. — Теперь вопросов нет?