Выбрать главу

— Попрошайка.

— Еще какой… — согласилась Машка и пригорюнилась на табурете напротив, кажется, наконец-то решившись начать свою исповедь. — Меня мать из дома выперла. Оно и ничего, даже смотивировало — я как раз после в Москве на высшее учиться поступила, а там общага вполне приличная. Но на каникулы и в обычное время по домам всех выпроваживали, а сейчас и вовсе ремонт затеяли. Ну и вот. Ты не думай, я не самовольно тут. Мне твой отец здесь пожить разрешил. Сказал: мол, Дениски все равно нет и не будет…

— А Дениска тут как тут… За что тебя выгнали-то? Чего такого натворила?..

— Да так… Неважно. Ты не думай, если надо, я уеду. Найду, где…

— Не суетись. И вообще — утро вечера мудренее. Я ехать сюда так задолбался, что ни о чем даже думать не могу.

— Я постелю! — Машка подхватилась, засуетилась, кинулась вглубь дома, а Денис сидел, следил за ее действиями и… млел. Самым идиотским образом млел, просто потому, что ему здесь были рады. Столько лет уж прошло, а все равно рады, хоть и пытаются это скрыть, будто что-то стыдное.

— И все же, за что тебя из дома поперли? Ты ж всегда была золотой девочкой, отличницей и гордостью.

— Была… — Машка замерла, а потом вдруг заулыбалась явно наигранно, опять засуетилась. — Одеяло здесь только одно, но я накроюсь курткой. На лавке возле печи хорошо, тепло.

Глава 3

Можно было бы предложить ей разделить единственную в доме узкую, еще дедову кушетку, но Денис промолчал. И не потому, что вдвоем на ней было бы тесно, а потому, что отчетливо понимал: выдаст он себя при таком-то близком контакте. Спалится с потрохами и со всеми своими застарелыми хотелками, жадно сконцентрированными на Машке. Долбаной Машке, с ее мягкими, будто одуванчиковый пух светлыми волосами, стройным телом и по-прежнему абсолютно невинными, полными любви к миру и населявшим его людям-ублюдям глазами.

Короче говоря, спать легли, как Машка и задумала: Денис на кушетке (просто потому, что узкой лавке с его габаритами вообще швах было, Машка как раз на лавке у печи. Вот только заснуть ни у кого из них так и не получилось. Собака по имени Тузик, как выяснилось, отбитая у догхантеров, дрыхла без задних ног, устроившись под столом. Кот сначала тарахтел откуда-то, кажется, с верха печи, а потом захрапел. Да так громко, будто и не кот, а целый котозавр был. А Денис лежал, закинув руки за голову, смотрел невидящим взглядом в скрытый мраком потолок и прислушивался к беспокойной возне по соседству.

— Правда или действие? — вдруг негромко спросила Машка и хмыкнула.

Лавка, на которой она устроилась спать, была так близко, что руку протяни — и дотронешься. Сделать это хотелось нестерпимо, но приходилось терпеть, а потому Денис со вздохом ответил:

— Правда.

— Зачем приехал?

— Родина, блин. Тянет. И на тебя думал посмотреть. — Оказалось, что в глухой деревенской темноте быть откровенным совсем несложно.

— Правда? — Судя по звукам, Машка приподнялась на лавке и теперь наверняка смотрела, тараща свои невозможные наивные глазищи, но это, к счастью, не было видно, а то бы совсем тяжело стало.

— Конечно правда! Врать же не по правилам, — лишь отчасти иронизируя над самим собой и над ситуацией, откликнулся Денис, а после потянулся изо всех сил с отчаянным наслаждением. — Ну, теперь твоя очередь? Правда или действие?

— Правда, — не стала долго колебаться Машка.

Узнать хотелось многое, но Денис так и не смог сформулировать ничего, кроме того, что спрашивал уже неоднократно и на что каждый раз получал ответы разной степени уклончивости:

— За что тебя выгнали из дома?

— Между нами? — странным, будто бы зыбким тоном, немного помедлив, сказала Машка.

— Могила, — пообещал Денис и невольно затаил дыхание.

— Отчим… — Машка завозилась на своем жестком ложе и, судя по звукам, села. — В общем, мать сказала, что это я во всем виновата. Что, если сучка не захочет, кобель не вскочит.

Дыхание у Дениса сбилось. Во рту стало совсем сухо.

— А он вскочил?

— Как вскочил, так и соскочил, — со злостью сказала Машка.

— Ты… Вы…

— Я терпела, пока он так… вокруг да около ходил. А потом… Короче, яйца я ему отбила, когда всерьез лезть начал. Он, конечно, орать. Тут мать. Ну и вот… Не хочу больше об этом. Прошлое путь остается в прошлом.

— Я его убью, — сообщил Денис буднично. — Утром поеду и убью.