— Да, пробовали. И сейчас пытаемся. Мои дяди и двоюродные братья должны… приехать скоро, с новостями. Все женщины нашей семьи, кроме сестры, уже здесь, мужчины ищут оставшуюся там родню, рискуют жизнью, один я… — Боря пнул камень у дороги.
— Ты все равно слишком молод, чтобы воевать. Только обещай мне, что больше ни для кого не будешь рабом. Я расскажу тебе, что такое превышение самообороны и как этого избежать, — пошутила я.
Бадынов кивнул, а я с тоской подумала о том, что лезу не в свое дело. Так недолго потерять дополнительные уроки и лишиться подработки. Все равно. Я решила, что навещу Бадыновых на каникулах и проведу с родителями Бори серьезную беседу.
Боря послушался моего совета. Он перестал подчиняться Коле и его приятелям. В начале новой четверти Измайлов собрал целую банду пацанов со своего района, чтобы усмирить «раба». Бадынов шутя разметал всю толпу снисходительными подзатыльниками. Большого ущерба нападавшим он не нанес, но это были ТАКИЕ подзатыльники, что никто из банды больше не решался подойти к новенькому. Этого я уже не застала, Боря рассказал мне о своей победе намного позже.
Глава 2. В которой Даша идет в гости и удостоверяется в том, что любая инициатива наказуема
Глава 2. В которой Даша идет в гости и удостоверяется в том, что любая инициатива наказуема
Она подошла, стуча каблучками по влажному после дождя железу, глянула через ограждение крыши, слегка поежившись.
— Привет!
Кэльрэдин кивнул, стараясь не показать, как рад ее видеть, как трепещет его сердце. Если бы он мог, не просыпался бы никогда. Обрел бы здесь, в этом странном мире, свое место, приспособился бы, лишь бы быть рядом с возлюбленной, так скоропостижно его покинувшей.
Кэль потерял счет дням. И только ночи помнил, каждую, особенно ту, в которую приснился их первый общий на двоих сон. При дворе многие давно поговаривали о том, что Властитель тронулся умом. Со всех концов Ондигана съезжались знатоки сновидений. Кэль перепробовал десятки заклинаний, выпил сотни кубков с зельем, придающих снам явственность, сплел тысячи магических узлов.
Магиня Гвенд сдержала свое обещание и ушла. Никто не видел ее уже много месяцев. Кэльрэдин надеялся, что она жива.
Он попал в этот сон, когда жизнь стала совсем невыносимой. И встретил там… ее. Прекрасную, юную… живую. Другую, но ведь никто и не говорил, что в другом мире должна была она родиться той же. Девушка не помнила, кто она и как ее звали. Кэль сначала пытался пробудить ее воспоминания из прошлой жизни, затем бросил. Лучше начать все сначала.
Она села на каменный выступ, вздохнула, оглядывая просыпающийся город, вытянула ноги. У нее были узкие ступни с каплями краски на аккуратных ноготках. Эти яркие точки напомнили Кэльрэдину о наложницах в домах удовольствий в жаркой Аклидии. Он отвел взор.
— Здесь всегда тепло, — с удовольствием сказала она, щурясь от ярких лучей восходящего солнца. — Это, наверное, какой-то южный город. Никак не могу сосредоточиться и что-нибудь изменить, всегда оказываюсь у чердачной двери. И она всегда открыта. И ты всегда ждешь.
Кэльрэдин кивнул. Заснув, он попадал на крышу этого странного города без возможности спуститься; бродил среди слуховых окон и выступов, поджидая сон своей возлюбленной. Она говорила, что в ее мире нет магии, но в небе гудели железные птицы, а по улицам передвигались повозки без коней и волов. Сколько же искр требуется, чтобы поднять в небо кусок железа или провезти в огромном фургоне столько груза? Только десятки тысяч узлов с вплетенными в них могущественными артефактами могли управлять этим волшебством.
Сбежав от него, словно в издевку, она родилась вновь, в этом странном мире. Это было самое изощренное наказание — встречать ее только во снах, жить, понимая, что он, возможно, никогда не увидит любимую наяву. Они успевали лишь взглянуть друг на друга и переброситься парой слов.
— Как необычно, — сказала она с легким смешком, — что мне снятся такие сны. Я ведь совсем не романтична, — она бросила на него быстрый взгляд, — ты похож на эльфа, только волосы у тебя… как медь.
— Я и есть эльф, — в который раз терпеливо объяснил Властитель, улыбаясь кончиками губ, — Кэльрэдин, последний из рода Медновласых.
— Да, конечно! — сказала она, рассмеявшись. — А я принцесса драконов. Мы все, девчонки, любим истории про эльфов. Наверное, во мне это тоже есть — подсознательная тяга к романтике. Одна моя знакомая прочитала о вас сотни книг.
Кэльрэдин недоуменно покачал головой: что за странный мир. В нем пишут книги об эльфах и драконах, а все жители — хуми, слабые, живущие мало, но зато подчинившие себе природу, истребившие нечисть. Когда-то порталы были открыты, и через них проникали люди и мифы. Магии здесь нет, искры слабы, но маги так и не смогли найти в него проход. Почему?