По письму этому можно было подумать, что Игорю не восемь, а по крайней мере восемнадцать лет: тут и «хорошее впечатление», которое якобы произвел на него Орест Иванович, и «неприятности» между ним и каким-то там типом… Орест Иванович вспомнил полное равнодушие к себе маленького сына и понял, что Люся все врет. Что-то изменилось в ее семейной жизни, в результате чего Игорь оказался лишним, и мать хочет от него избавиться. Письмо было неряшливо и неграмотно написано, оно невольно напомнило Оресту Ивановичу грязные Люсины платья и рубашки, которые она, приехав в Москву разводиться, разбрасывала по его комнате.
Теперь уж он ничего не написал ей в ответ, хотя некоторое время его и мучила мысль, что мальчишку, который все-таки был его сыном, где-то там обижают, может быть, даже и бьют. Ему казалось, что Люся способна и на это, а уж тем более он ничего не знал о ее новом муже. Одновременно Орест Иванович догадался, что ведь как раз к этому времени он погасил свою алиментную задолженность за все послевоенные годы и что теперь те триста рублей в месяц, которые с него впредь будут удерживать, Люсю, наверное, уже не устраивают. От мысли этой ему стало просто тошно, и он так и не смог себя заставить хоть что-нибудь ответить ей.
Но Люся и без зова явилась в один прекрасный день и привезла Игоря. Орест Иванович вернулся со службы и увидел их обоих, сидящих перед его дверью на лестнице. Когда он подошел ближе, Игорь почтительно встал: конечно, его научила мать.
— Здравствуй, папа, — сказал он громко, но тоже заученно.
Слово «папа», произнесенное даже с неживой интонацией, произвело впечатление на Ореста Ивановича. Сердце подало ему какой-то сигнал.
— Здравствуй, Игорь, — сказал он сыну, но ни слова не сказал Люсе.
Зато она тут же, на лестнице, сообщила:
— Извел меня. Даже ночью плачет. Соседи думают, что мы его бьем.
Орест Иванович ошеломленно посмотрел на глазастого, худого, плохо одетого мальчишку. И заметил, как при словах матери тот опустил голову, весь съежился, словно хотел в какую-нибудь щель забиться. Что же это с ним? Ночью плачет… Может быть, мать просто врет, а ему сейчас стыдно за нее, поэтому он и ежится.
— Ну ладно, идем, — сказал Орест Иванович сыну и даже взял его за руку.
Люся подхватила свои пожитки и тоже проследовала за ними в квартиру.
— Двести рублей в кассе взаимопомощи взяла, — сообщила она. — А то на какие деньги я бы его привезла?
Она жаловалась на отсутствие денег, но уже на следующее утро побежала за какими-то покупками. Орест Иванович в первый раз остался один на один с сыном.
— Правда, что ты ко мне хочешь?
— Да.
— Будешь слушаться меня?
— Ага…
Орест Иванович все еще никак не мог отделаться от мысли, что все это подстроено. Но он понимал, что уж если его бывшая супруга что-то затеяла, то она ни перед чем не остановится. Неприятностей ему не хотелось: он, несмотря на исполнительный лист, по которому с него взыскивали алименты, был у себя на службе на очень хорошем счету.
Надо было приступать к исполнению родительских обязанностей. Орест Иванович покосился на узел, в котором Люся привезла кое-что из детской одежды. Но решил ни при каких обстоятельствах им не воспользоваться, даже не разворачивать.
— Бери шапку, пойдем, — сказал он Игорю.
В Краснопресненском универмаге Орест Иванович купил сыну серую школьную форму, но так как лето только начиналось, то еще бумажные брюки и две клетчатые ковбойки.
— Длинно, наверное, будет… Ничего, вырастешь.
На обратном пути Оресту Ивановичу показалось, что Игорь заглянул ему в глаза, словно хотел убедиться: раз ты мне все это купил, значит, ты меня оставишь? Теперь уж вроде не было сомнения, что он никак не желал ехать с матерью обратно в Любим.
Когда шли мимо зоопарка, Игорь увидел плавающих птиц и рискнул прильнуть к решетке. Но Орест Иванович подумал, что вряд ли стоит начинать с развлечений.
— Пойдем, пойдем, — не строго, но решительно сказал он сыну.
К вечеру вернулась и Люся, принесла четыре пары резиновых сапожек, и в комнате запахло обувным магазином. Люся увидела Игоря в новой красной ковбойке, и Орест Иванович заметил, как задергались ее подкрашенные губы. А когда она заплакала, тут уж он испугался, как бы она вдруг не изменила своего намерения и не увезла обратно Игоря.
Чтобы предотвратить всякие объяснения, Орест Иванович сказал как можно тверже:
— Я его беру. А тебя прошу как можно скорее уехать. Люся вытерла слезы и попробовала заикнуться насчет денег на обратную дорогу, но Орест Иванович отказал наотрез. До вокзала он ее не проводил, довел только до ближайшей станции метро. У него сложилось впечатление, что Люся действительно едет в свой Любим без билета. И еще он отметил про себя, что после вступления в новое замужество она стала куда менее агрессивной.