Я уже жил в другом районе, как вдруг по телевизору увидел эту парочку за решеткой в зале суда. Оказалось, они входили в группу преступников, которые из-за квартир убили пять человек. Находили одиноких пожилых людей, обещали им «меньшее, хорошее жилье и доплату», показывали это «жилье» (чужую квартиру), а после того, как старики ставили на документе подписи, их сажали в машину — «чтобы отвезти на новое местожительство», вывозили в область и убивали.
Кстати, фирма этих разбойников находилась на одной из самых больших дорог — Ленинградском проспекте.
Самый плохой на свете
— Вы не предупредительный мужчина, — с шутливой приветливостью сказала она, когда они вышли из троллейбуса и он не подал ей руку.
А до этого, пока они ехали на задней площадке и троллейбус дергался, он два раза наступил ей на ногу, извинялся, краснел, а она с улыбкой замечала:
— Ничего страшного, но вы очень неуклюжий мужчина, — и смотрела на него выразительно, как ему казалось — многообещающим взглядом.
Так и произошло их знакомство. Позднее, при первом свидании на бульваре, когда он пришел без цветов, она бросила легкий упрек:
— Вы самый невнимательный ухажер на свете. Мне не нужно ничего особенного, всего лишь маленький букетик цветов… Поверьте, я не каждый день хожу на свидания…
— Понимаете, я никогда не умел ухаживать за женщинами, — простодушно оправдывался он.
— Это чувствуется, — без всякой иронии кивнула она. — Серьезное упущение, но учитесь. Это совсем не сложно, если обожаешь женщину… Ведь даже в природе воробей ухаживает за воробьихой, собака-мальчик за собакой-девочкой, разве не так?
Они зашли в кафе, причем инициативу проявила она — предложила «посидеть за столиком» — то ли устала целый час ходить по бульвару на высоких каблуках, то ли ей наскучил его рассказ о «полупроводниках» и инженерах сослуживцах — короче, без всякого уважительного повода предложила «посидеть за столиком и выпить по бокалу вина».
— Вам очень не идет этот костюм, — сказала она за столом. — Вы в нем словно в скафандре. Носите свитер, в свитере будете выглядеть намного привлекательней, поверьте мне.
— Я не придаю большого значения одежде, — попытался он оправдаться.
— Напрасно. Ведь вкус в одежде — это и отношение к жизни, определенное мировоззрение… А так какой-то официальный вид и манеры скованные. К тому же, этот костюм старомоден, вы в нем как будто выпали из времени… И потом, какой же вы все же наивный. Неужели вы думаете, что женщине филологу интересно слушать о каких-то «проводниках»?! Расскажите лучше о своей личной жизни, о том, как проводите свободное время, чем увлекаетесь? У вас есть хобби?
Она сразу взяла тон великодушной учительницы, по-дружески распекающей незадачливого ученика, и как бы давала понять, что не прочь взять над ним шефство, если он будет послушным. И странное дело — он готов был подчиниться этой красивой, уверенной в себе женщине; ему даже нравилось выслушивать колкости — они свидетельствовали о заинтересованности им, желании сделать из мужлана — каким он и сам себя представлял и от чего страдал — современного мужчину и, разумеется, не для кого-то, а для себя, то есть, ее слова являлись неким любовным авансом, несомненным знаком серьезного отношения к нему.
Он никогда не отличался говорливостью, но с ней, такой разумной, испытывал потребность излить все, что долго держал в себе: рассказал о затянувшейся холостяцкой жизни и «оборонительной позиции» в этом вопросе, поскольку привык к определенному укладу своей жизни, рассказал о коллекции книг по фантастике и увлечении «неопознанными летающими объектами», и о самом интересном на его взгляд, чем мог завоевать сердце женщины — о байдарочных походах с друзьями во время отпуска. Она внимательно слушала, подперев щеки руками; вначале жадно вопрошала:
— Вы внушаете доверие, но почему вы не женаты, не понимаю. Неужели у вас нет желания о ком-то заботиться, кому-то отдавать тепло души?
Дальше, по мере его рассказа, вставляла:
— Это интересно… Это заманчиво… Пригласите как-нибудь меня в поход…
Но в какой-то момент ее внимание рассеялось — она стала посматривать то на оркестрантов, то на танцующих, а перед закрытием кафе горько усмехнулась: