Но, очевидно, англичанам не нравится, когда кто-нибудь веселится за их счет. Во всяком случае уже за два дня до установленного срока последний английский солдат под покровом ночи поднялся на борт последнего английского корабля. Почти целый день жаркая военная зона оставалась без солдат. Просто удивительно, как это могло случиться. Но это случилось.
Точно в назначенный срок в Порт-Саид прибыл на самолете председатель совета министров Гамаль Абдель Насер. Толпы народа прорвали полицейский кордон Облепив со всех сторон машину Насера, они энергично вмешивались в приготовления к торжественной церемонии. В конце концов небольшой отрезок пути от аэродрома до бывших британских казарм главе правительства пришлось проделать пешком. Напряжение росло. Перед зданием английского Дома морского флота, устремившись в раскаленный голубой купол небес, возвышался пустой флагшток. Насер подошел к нему. Египетский моряк передал ему сложенный зеленым флаг с белым полумесяцем и звездой — государственный флаг Египта. Насер прикоснулся к нему губами. Стояла томительная тишина. Казалось, можно было услышать биение человеческих сердец. Египетский флаг пополз вверх по мачте. И в тот момент, когда он наконец достиг вершины и радостно затрепетал на ветру, тишину разорвал оглушительный взрыв восторга, точна взорвался хранившийся в течение семидесяти четырех лет динамит. Не только народ, но и солдаты, моряки и полиция в едином порыве со всеми бурно выражали свою радость. Восторженные возгласы, точно пенистый прибой, заполнили до краев всю набережную. В эту минуту по каналу к Суэцу подплыла эстафета из двухсот пловцов. Миноносцы «Гумхуриат Миер» и «Дамиэтте» двадцатью одним орудийным залпом салютовали египетскому флагу. В глазах солдат стояли слезы. Гамаль Абдель Насер под оглушительный рев и восторженное ликование многотысячной толпы закончил свое выступление словами: «Дай бог, чтобы никогда другой флаг не развевался над египетской землей».
Проходившие в этот день по Суэцкому каналу иностранные суда учтиво приветствовали гордо развевающийся египетский флаг.
Первое действие драмы Суэцкого канала торжественно закончилось в саду военного клуба, в очаровательном Земалеке, где был устроен банкет для десяти тысяч гостей правительства. Состав приглашенных необычайно пестр — чиновники, солдаты, моряки, офицеры, ученые, деятели искусства. Все они радовались, как дети, отламывали хрустящие крылышки жареных индеек, вонзали зубы в бараньи бока и фаршированных голубей, уничтожали наперегонки торты и паштеты, и кровь переспелых арбузов обагряла белые бурнусы. Право, это было далеко не чопорное общество. Ели с аппетитом, устав от бесчисленных восторгов и не пресыщаясь новыми блюдами и новыми тостами.
Гости, заполнившие огромный зрительный зал под открытым небом, уже вероятно в сотый раз поднимались с места, провозглашая здравицу в честь председателя совета министров. Мы сидели на почетных местах во втором ряду, прямо за его спиной. Прохладную бездонную ночь подогревали колоссальные рефлекторы. Кинооператоры сновали буквально повсюду. Они снимали, ползая на животе, сидя на корточках, и точно художники, оформляющие комнату, взбирались на свои передвижные лестнички, стоявшие среди пальм. Какое богатое пиршество выразительных лиц и улыбок для журналистов и фотографов! Рядом с Насером сидели советский министр иностранных дел, наследные принцы Марокко и Саудовский Аравии, представители всех арабских стран. Египетский праздник завоеванной независимости явился праздником всех арабов, г Неожиданно начинаешь понимать, какая это все-таки огромная сила. Растущая сила.
А тем временем на сцене уже исполнялись танцы из оперы «Аида». Разумеется, я не мог не вспомнить, что восемьдесят семь лет назад та же музыка исполнялась в каирском театре в честь открытия Суэцкого канала. Возможно, тогда балерины итальянской оперы танцевали лучше и программа вечера, может, была составлена более удачно, но в чью честь проводились те торжества? Кто радовался в тот день? — И как изменились зрители в театральных ложах! Как изменился политический климат в этой стране с тех, давно ушедших времен!
В этот вечер изнывающие от жажды и обессиленные от усталости тысячи зрителей без конца вызывали народную египетскую певицу Умм Кальсум. Готовая петь до скончания века, она сорвала свое контральто. К концу представления сомнительный уже с самого начала порядок окончательно вылился в организованную недисциплинированность, и зрительный зал превратился в жизнерадостное народное гулянье.
Этот праздник явился радостным и светлым праздником всего египетского народа. Праздником двадцати трех миллионов. Праздником народа, которому принадлежит не только сегодняшний день, но и все будущее юного Египта и Суэцкого канала.
На этом обрывается мой репортаж о Суэцком канале. Прошел месяц, и мир услышал по радио и прочитал в газетах первые слова второго действия драмы: национализация Компании Суэцкого канала.
Это действие мне довелось наблюдать в Париже. Во французском тылу нападения на Египет.
Надо же так случиться, что именно в тот день, когда президент Насер объявил о национализации Компании Суэцкого канала, я находился на Кэ Д’Орсе. Я пришел вести переговоры о выставке чешской и словацкой готики в Париже. Ни у кого не нашлось для меня времени. Очевидно, в этот день было не до работы. В коридорах люди собирались группами. В залах ожидания царило нервное возбуждение. Пожилая дама с вуалеткой, приезжий из деревни в шерстяном костюме, двое усталых людей с ленточками «Почетного легиона». Старая женщина, по всей вероятности, вдова, потерявшая мужа на войне, держала сумочку с какими-то документами, которые бот уже трижды высыпались на пол. Долговязый юноша барабанил костлявыми прозрачными пальцами по оконному стеклу. Люди в зале ожидания озабоченно обсуждали международные сообщения, даже не представившись друг другу.
У меня создалось впечатление, что все эти возмущенные люди — акционеры Компании Суэцкого канала. Служащий, к которому я обратился, явно переиграл, пытаясь сохранить административное равнодушие, которое должно было выглядеть как беспристрастная объективность. Во всяком случае он пропустил мимо ушей мое замечание и ограничился вежливой и высокомерной фразой, которая была тогда в моде в Париже, что «президент Насер на этот раз пересолил».
Газеты, не брезгуя клеветой, смакуя, описывали резкие сцены между послами и министрами во Франции и Египте.
Я отправился взглянуть на здание Компании Суэцкого канала. Решетчатые двери были полуоткрыты. Каменный особняк точно вымер. Полицейский с жевательной резинкой, прилипшей к нижней губе, медленно прохаживался взад и вперед, не обращая никакого внимания на здание, ставшее центром мирового напряжения. Я готов спорить, что он и понятия не имел, что значит этот дворец. Он просто прошел мимо него. Совершая обход, двинулся по направлению к улице до ля Бэти.
В узкой улочке царили прохлада и тишина. Только высокие каблуки какой-то девицы, спешившей на свидание, торопливо постукивали по тротуару. Потом она зашла в дом, и я представил, как она поднимается в комнатку своего милого. Ну и так далее.
Сонный, охваченный дремой летний Париж.
19 июля 1956 года — это было в четверг — Джон Фостер Даллес сообщил египетскому послу Ахмеду Хусейну, что США отказываются предоставить кредит Египту на строительство Асуанской плотины и аннулируют свою, условно обещанную в 1955 году, пятидесятишестимиллионную безвозвратную ссуду. Государственный секретарь не сказал при этом, что владельцы хлопковых плантаций американского Юга, судовладельцы с атлантических верфей и представители Нью-йоркской биржи, сменяя на прошлой неделе друг друга в его приемной, весьма резко выразили протест против всего, что могло содействовать преуспеванию Египта. Государственный департамент сообщил о своем отказе журналистам. Господин Блейк из Международного банка взял обратно свое предложение о кредите. Очевидно, по этому вопросу уже существовала определенная договоренность. Политическая роль Египта должна была быть сведена на нет. А в следующий четверг, 26 июля, в годовщину отречения короля Фарука Последнего, президент Гамаль Абдель Насер на митинге в Александрии объявил, что египетское правительство решило национализировать Компанию Суэцкого канала. Таким образом, президент Насер прямо и открыто признал связь этого политического акта с отказом в кредите на строительство Асуанской плотины. Национализация явилась ответом Египта империалистическим державам.