Обед был и вправду египетским: шашлык с пряностями, почками, мозгами и бараньей печенкой, с закуской, огурцами, луком и тыквами, с чесноком и такими сладкими сладостями, что с ними не идет в сравнение даже самая сладкая мечта наших кондитеров. Приторные и обжигающие соуса. Местное пиво. Буйволиный сыр. Разговорам об искусстве пришел конец. Во время еды говорят только о еде. Или вообще не говорят, а просто едят. После острых блюд в знойный полдень нас одолела безмерная лень. Госпожа Гиндия настаивала, чтобы мы послушали магнитофонную запись с деревенскими свадебными песнями. А сама стала пританцовывать. В окне виднелись башни цитадели и стаи коршунов. Небо фосфоресцировало, отливая светящимся фиолетовым цветом.
Фрич отправился под душ. Было слышно, как холодная вода брызгала на плитки. Честолюбивый Хасан Фуад заботился о нас изо всех сил, стараясь, чтобы нам здесь понравилось. Шаркови — человек самоуверенный. Он знает, чего хочет, знает, чего хочет от нас. Чувствуешь, что все они знают и то, что эти дни нужно-взять за рога, понимают, что пришло их время. Время, когда не следует ошибаться, и все же без ошибок не обойдешься. У всех общие заботы и вдобавок еще свои собственные. И все спешат. У них к тому же еще другие заботы, с которыми мы уже покончили. А наши сегодняшние проблемы их еще ожидают. Но, к удивлению, наши высказывания для них не чужды. Они начинают несколько свободнее склонять слово «искусство», но не уверены в своей правоте. Мы неспеша беседовали с обстоятельностью сытых, но вдруу вышли из ленивого оцепенения и заговорили энергичнее. Мы были в гостях у художников. Поэтому в основном обсуждались вопросы изобразительного искусства, и в нашей беседе царил художественный беспорядок.
— Источник неуверенности и разочарования в нашей нетерпеливости. Применить мичуринские методы и ускорить рост в области духа совсем не так просто.
— Нельзя заранее декларировать стиль, ибо он развивается столетиями, и он, как правило, развивается раньше, чем кончится его эпоха.
— Мы не так давно живем в эпохе социализма, чтобы суметь сразу распознать ее художественный стиль и выразить его.
— Изобразительное искусство пришло в упадок. Мы топчемся на распутье. Сегодня это уже ясно. Но вместо того чтобы искать дорогу вперед, некоторые обращаются к прошлому и начинают свои поиски с того места, где заблудились.
— Изменились экономические условия. Изменились и заказчики.
— У нас больше нет феодалов.
— А у нас нет капиталистов.
— В изобразительном искусстве заказчик играл более значительную роль, чем издатель в литературе.
— И если исключить монументальные произведения, то произведения живописцев и особенно скульпторов редко являются общественной собственностью.
— Встает вопрос, чувствуют ли сейчас руководители политических и административных органов такую же потребность в изобразительном искусстве, как, скажем, потребность время от времени посещать кино.
— И все же лишь один вид реалистического искусства современен на все сто процентов — кино. Лишь оно идет в ногу со временем и полностью соответствует его духу.
— Да, конечно, советское, японское, итальянское и французское кино.
— Пожалуй, и фотография.
— Была античная эпоха, ярче всего отразившаяся в скульптуре. Был период импрессионизма, нашедший свое выражение исключительно в живописи. Современной эпохе революции отвечает скорее кино, чем живопись. Вы согласны с этим?
— Нет. Не верю я ни в какую цикличность видов искусства. Человек должен верить в то, что он делает. А не в то, что делает другой.
— Я верю в поэзию.
— Разумеется, она должна быть и в фильме, и в живописи. Иначе, какое же это произведение искусства?
У меня создалось впечатление, что мы слишком далеко забрались в теоретические дебри. Но все говорили, как профессионалы, как люди искусства, без высокомерия социологов. Все было так, как я здесь излагаю. У меня хорошая память. Но когда я собрал воедино все свои воспоминания и доверил их бумаге, то не смог твердо сказать, что тогда говорили мы, а что наши египетские друзья. И я оставляю все эти высказывания, никак их не разделив. Может, это и лучше.
САМАЯ СТАРАЯ
ЕГИПЕТСКАЯ КОФЕЙНЯ
И каирском квартале Хан аль-Халили можно ежедневно быть свидетелем, как прекрасные женщины или их мужья теряют голову и становятся только туристами. Чехи идут в этот квартал уже совершенно покорные судьбе. Они знают, что придут сюда абсолютно спокойные — и вот тут-то все и начнется. Они станут покупать. Страсть к покупкам за границей у одичалых обывателей не знает предела. Они готовы везти сюда гарнитуры нейлонового белья, фрачные рубашки, дюжины темных очков и даже железные висячие замки, потому что по слухам здесь на них большой спрос. И все это для того, чтобы на приобретенные деньги иметь возможность купить местные, зачастую менее пенные товары: «Кое-что из Египта для Фанинки, для тети Штефки, для директора, для молодой Галиржевой, которая выходит замуж за того парня, ударника, и для детей. Через какой-нибудь год подрастет и Пепча, пригодится и ему. Знаешь, у нас бы ты не купил за такую цену, где там». Товарищи таможенники, доставьте им эту радость! Туристские инстинкты неимоверно сильны, а городской транспорт идет как раз через улицы соблазнов. Они подстерегают вас, как капканы, и вконец отупевшие путешественники покупают здесь фальшивые древности, алебастрового сфинкса или другую безвкусицу.
Но вы найдете здесь и красивые, но очень дорогие вещи: серебряную парчу, ковры ручной работы, драгоценные камни, приторные духи — и все это в крытых рядах лавчонок, в удивительных тупиках и двориках, где стоит гвалт, как в потревоженном птичнике. Уже в тринадцатом столетии эти улочки стали торговым центром Каира, а в этом квартале веками заключаются торговые сделки. Я думаю, что местные торговцы не продали бы свой товар тому, кто оказался бы так глуп, что сразу же дал бы столько, сколько с него запросили. Он показался бы им в высшей степени подозрительным субъектом.
В самом начале улицы расположена кофейня. Самая старая кофейня Каира. Кофейня эта арабская. Европейцами здесь и не пахнет. В путеводителях вы ее не найдете. И вид у нее ничем не примечательный. Но это такая кофейня, какой она и должна быть. Возможно, лишь современники «кофейных поколений» сумеют оценить и прочувствовать ее очарование. Это классическая кофейня. Но если бы вы рассмотрели ее признаки с научной точки зрения, то пришли бы к заключению, что самый узкий круг посетителей этой кофейни оказывается совсем таким же, как и в средней Европе. В Вене, Будапеште, Праге. Естественно, мы почувствовали себя здесь, как дома.
Кофейня называется Эль-Фейшави. У нее совсем нет дверей: занавески из стеклянных бус делят ее на комнаты разного размера. Здесь царит нарочно созданный полумрак. Перед огромным, местами потускневшим и позеленевшим венецианским зеркалом, на разливочном столе красного дерева с мраморной доской и всюду вокруг, на полках различных буфетов, стоят ряды кофейных мельниц, спиртовок, банок, самоваров и стеклянной посуды всех времен. В клубах сигаретного дыма плывет над спиртовками большая стеклянная рыба. Ничего показного здесь нет. Даже чучело черного ягуара и крокодил над входом не портят вида. Стулья здесь из гнутого дерева, а подносы из чеканной меди. У официантов самое разнообразное платье. Чаще всего они просто полуодеты.
Кофе — отличный. Мятный чай одурманивающий. Но здесь строго выдержаны ритм прихода и ухода посетителей, скорость обслуживания и необходимая мера прокуренности воздуха. На мраморном дворике, крытом рогожами, завсегдатаи приветливо смотрят на нас, как на исключение, подтверждающее их права. Быть постоянным посетителем такой кофейни значит гораздо больше, чем быть членом привилегированного клуба. Здесь вполне можно вернуться в прошлое и забыть о сегодняшнем дне. И некоторые посетители, видимо, пришли именно с этой целью. Самая старая каирская кофейня — одна из поэтичнейших страниц альбома прошлого, который так охотно листают современные люди, достопримечательность, чей конец неотвратимо приближается. Вот-вот сюда ворвется красный лакированный холодильник для кока-кола и автоматы для продажи фруктовых соков. Холодильник уже прокладывает себе дорогу. Не пройдет и года, как стены станут белыми или кафельными, а официанты в белых куртках будут выгонять отсюда чистильщиков обуви и продавцов земляных орехов.