— Пошел ты...— скривился варвар.— Моей светлости недолго быть таковой. Завтра в Танасуле мы объявим подданным о смене правителя, Конн распустит Государственный совет, даст отставку канцлеру, и все начнется по новой.
— Есть предположения, кто будет новым канцлером? — спросил я.
— Просперо, кто ж еще. После смерти старика Публия пуантенец отлично справляется с делами. А непременная отставка при новом короле?.. Дурацкая традиция. Просперо получит на значение на следующий же день.
— Ясно...— я шумно вздохнул и внимательно посмотрел на Конана.
Вид у него был усталый. Сейчас, в прореживаемой лучиками свечей полутьме киммериец действительно показался мне стариком. Но я все равно не выдержал:
— А сам что будешь делать? Что подарил тебе Тицо? Куда собираешься? И каким образом?
— Если бы я знал ответ хоть на один из этих вопросов,— покачал головой Конан,— то жизнь была бы не в пример легче. Каким образом? Наверное, сразу уеду, прямиком из Танасула. Один. Без заезда в Тарантию.
— Куда? — повторился я.
— К Океану. Куплю корабль. Соберу, по старой памяти, небольшую шайку оторвиголов, которым решительно наплевать, куда направится судно, лишь бы было интересно и прибыльно. Закатный Океан велик и не исследован, ходят разговоры о неизвестном материке, лежащем в стороне, где заходит солнце. Кстати, можешь не беспокоиться, в Аквилонию я не вернусь никогда. По пути можно будет заглянуть на Зеленые Острова, Гленллан, к Яблочным берегам...
— Это же сказки! — справедливо возмутился я.— Зеленые Острова если и существуют, то обретаются вне кругов нашего мира!
— А разве я утверждаю обратное? — поднял бровь Конан.— Ты спрашивал, какой подарок сделал мне Тицо? Кажется, ты, Хальк, достаточно умен для того, чтобы понять — теперь я могу идти, куда захочу. На Зеленых Островах можно слегка отдохнуть от всей этой дребедени, которая мне преизрядно надоела!
Киммериец ткнул большим пальцем в сторону окна, словно показывая на весь окружающий его мир — от дальних рубежей Пагана на восходе, до Пущи Пиктов на закатном краю материка.
— А потом?
— Ну что ты заладил: потом-потом! Потом и видно будет! Мое тело смертно, когда его похоронят в океане или сожгут на погребальном костре, я снова выберу дорогу. Уже за Гранью. Впрочем, нечего загадывать, там видно будет. И умоляю, не смотри на меня такими глазами! Зачем тебе идти со мной, скажи пожалуйста? У тебя своя жизнь, свой путь... Ротана пожалей! Кто за поместьем будет смотреть?
— Мой брат Эргин. А Ротан вовсе не ребенок,— машинально ответил я, но наткнулся на такой мрачный взгляд Конана, что смутился и примолк.
— Дорога завершилась,— меланхолично произнес варвар,— и я знаю, что возврата обратно не будет. По многим причинам. Я теперь не король, не наемник, не контрабандист... Все дела сделаны, больше меня никто нигде не ждет, и я никому не потребен. Какой разумный купец возьмет в телохранители или проводники старого ветерана с седой головой?
— Эй, ты понимаешь, что говоришь? — разозлился я,— Жалко слушать подобные речи! Бесспорно, по характеру ты всегда был отнюдь не подарочек, однако чего-чего, а греха уныния за тобой не водилось!
— Это не уныние, это усталость,— Конан едва заметно улыбнулся,— и если я как можно быстрее не уберусь отсюда, то усталость меня сломит окончательно. И вот тогда я точно превращусь в упомянутого старца с трясущейся головой, выпавшим зубами и провалами в памяти, которого сердобольная матрона-сиделка будет потчевать жиденькой кашкой и поить травяными настоями. Вокруг засуетятся лекари-шарлатаны, Конн начнет смотреть с жалостью и состраданием, а все прочие станут шептать по углам: «Великие боги, и ведь это некогда было Конаном Киммерийцем!» Не хочу такого конца! И его не будет.
— Очень на это надеюсь,— буркнул я,— Признаться, я тоже не в восторге от подобной картины завершения своей жизненной карьеры. Тоже, наверное уеду. В Пограничье, к Эртелю и Тотланту. Потом надо будет Мораддина навестить в Бельверусе. И Рингу.
— Вот и нашел себе занятие,— произнес Конан, бывший король Аквилонии. Никак это поганое словечко — «бывший» — с киммерийцем не вязалось. От реальности, однако же, не убежишь.— Думаю, в Пограничье тебе не будет скучно. Передавай всем приветы от Конана из Киммерии.
— Разумеется, передам,— слегка неуверенно ответил я. Вспомнились почему-то дикие чащобы Пограничного королевства, серебристые сугробы, черная полоса Граскаальского хребта и каменная квадратная развалюха, гордо именуемая Замком короны. Вот любопытно — построил ли король Эртель новый замок, или довольствуется прежней резиденцией? Эртель дружен с гномами Граскааля и вполне мог нанять несравненных подгорных мастеров для обустройства столицы Пограничья. За минувшие годы бывшее захудалое королевство на полуночной окраине материка преобразилось — оборотни сумели навести в Пограничье достойный всякой цивилизованной страны порядок, и королевство встало в один ряд с великими державами, наподобие Аквилонии, Немедии или Кофа.
— Надеюсь, Конн справится,— проворчал я, словно бы невзначай. Киммериец усмехнулся:
— Твои надежды вполне оправданы... Как и мои. Во-первых, Конн не останется в одиночестве. Рядом всегда будут находиться верные люди. Просперо, Паллантид... Во-вторых, я оставляю ему крепкое, сильное государство. Торговля процветает, баронскую вольницу я слегка поприжал.
— Теперь это называется «слегка»? — Конан меня искренне развеселил столь скромным определением.— Это после нескольких десятков показательных казней на главной площади Тарантии? Когда все камни мостовой оказались залиты бурным потоком благородной крови?
— Это было много лет назад,— сказал на это варвар.— Неужто ты меня осуждаешь? Я полагаю, что всегда и во все времена короли довольно круто поступали с бунтовщиками и мятежниками, правда ведь? Скажи, ну кому стало хуже, когда Аквилонию перестали рвать на части зажравшиеся скучающие дворянчики, которые заботились только о своем кармане и амбициях? Всякий торговец сейчас может ездить по стране, не опасаясь, что его ограбят и разденут благородные господа, проигравшиеся в кости и решившие поправить дела за счет ближнего своего?
— И это говорит бывший пират и разбойник, искатель приключений с больших и малых дорог? А какой невинный взгляд!
— Согласись, ведь существует разница между королем и контрабандистом? Я, между прочим, никогда не занимался грабежом ради грабежа и убийством ради убийства, И я никогда не видел ничего дурного в том, чтобы обвести вокруг пальца какого-нибудь мерзавца или наказать смертью убийцу... Слышал, небось, сказки о благородных разбойниках? Я всю жизнь только и занимался тем, что изображал из себя такого разбойника, вот только не знаю, насколько хорошо получалось. Надоело. Хочется все изменить.
— Кажется, именно это ты сейчас и делаешь. Конан помолчал и внезапно спросил:
— Между прочим, Хальк, нет ли у тебя желания вернуться на королевскую службу?
— Шутишь? — я оторопел.— Каким образом? Кем? Снова библиотекарем?
— Приглядишь заодно за Конном и Ротаном,— невинно продолжил Конан.— Еще несколько лет им придется прислушиваться к мнению и советам людей более старших и опытных. Звание королевского советника тебя устроит?
— Ну уж нет! — возмущенно воскликнул я.— Никогда, ни за какие деньги и титулы! Тебе, старому прохвосту, значит можно уйти на покой, а Хальку отведена роль заботливого надзирателя при маловозрастном короле?
— Я пошутил,— Конан с улыбкой переждал вспышку моего гнева.— Отлично понимаю, что ничего теперь не вернуть, и твое появление в Тарантийском замке будет выглядеть столь же нелепо, как, например, возвращение какого-нибудь придворного хмыря из свиты Нумедидеса. Если мне, обломку мертвого прошлого, будет позволено выразиться ученым словом, то мы с тобой уже стали реликтами. Легендой, сказкой. Однажды лично слышал, как Черные Драконы травили байки в караулке — представь, рассказывали о событиях Полуночной грозы, о зеленом огне. И о нашей разудалой шайке. Имена, конечно, перепутали... Мы медленно, но верно превращаемся в сказку, которую под завывание вьюги будут читать на ночь детишкам.