Заметное различие между этими двумя работами можно увидеть в различном использовании языка, который является "хлебом и маслом" религиозно настроенного философа-моралиста, а именно: ссылки на Бога, Божественное, Провидение и Великого Создателя. Эти четыре термина встречаются 149 раз в "Теории нравственных чувств" и только шесть раз в "Богатстве народов". И это несмотря на то, что последняя работа почти в три раза длиннее. Иными словами, частота использования Смитом терминов, обозначающих божество, в "Теории нравственных чувств" почти в пятьдесят раз выше, чем в "Богатстве народов". Это совсем не удивительно в свете того, что мы уже говорили ранее: Теория нравственных чувств написана теистическим философом-моралистом и, можно даже сказать, проповедником. "Богатство народов" написано глубоко скептическим, даже осуждающим, наблюдателем экономической жизни и общественных нравов. Эссеист Нирад Чаудхури однажды описал человеческую жизнь как четвертую, последнюю, стадию "сурового, почти ликующего отчаяния". Это вполне применимо к автору "Богатства народов". Это не относится к автору "Теории нравственных чувств".
В "Теории нравственных чувств" богатых высмеивают за их поведение (за "фатумность накопления богатства") и за их структуру расходов, но их статус и богатство не подвергаются сомнению. Эта точка зрения схожа с точкой зрения Торстейна Веблена в "Теории класса досуга" (написанной через полтора века после "Теории моральных чувств"), поскольку оба высмеивают тех, кто богаче, удачливее и выше в социальной иерархии, но никогда не отрицают их права быть там - и никогда не предусматривают ситуацию, когда такой иерархии не существует. Несмотря на эту насмешку над богатыми (или, возможно, благодаря ей, поскольку он уклоняется от более глубокого исследования истоков власти богатых людей), Смит часто предстает в "Теории нравственных чувств" не просто консерватором, а откровенным реакционером.
Если подытожить взгляды Смита в "Теории нравственных чувств", то можно сказать, что он считал, что бедные должны смириться со своим положением, потому что оно предопределено божественной волей и именно так устроены все общества, а богатые, по его мнению, не обязательно добродетельны. Тем не менее, он считал, что происхождение богатства богатых не следует рассматривать слишком пристально. Что касается бедных, то хотя аргумент о том, что их бедность может быть компенсирована в "потустороннем мире", никогда не высказывается прямо, он часто появляется под тонкой теологической оболочкой. Ничего из этого квазирелигиозного объяснения неравенства, как мы увидим далее, не будет сделано в "Богатстве народов".
Вопрос о доходах богатых
Когда мы переходим от "Теории нравственных чувств" к "Богатству народов", мы вступаем в царство сурового реализма и собственных интересов; мы переходим в мир экономических взаимодействий, которые по определению являются отношениями с незнакомцами. Мы также переходим от органических сообществ, где наше поведение окрашено сочувствием и даже альтруизмом (или, как мы только что видели, согласием с явной несправедливостью), к миру механических сообществ, где правила иные. Действительно, для того чтобы "Богатство народов" стояло прочно и высоко, достаточно собственного интереса; в этом отношении Смит проявляет достойную похвалы экономию на допущениях. Нам не нужно слишком много допущений, чтобы объяснить поведение людей в Великом обществе. Достаточно принять, что они следуют своим собственным интересам и рациональны.
Но - и это большая разница в отношении к богатым - если "Теория нравственных чувств" попустительски относится к иерархии, то "Богатство народов" реалистично и сурово. В ней открыто критикуются богатые люди, то, как они приобрели свое богатство, и то, как они используют его для дальнейшего обогащения и расширения своих возможностей. В некоторых поступках этих людей Смит видит лишь ханжеское позерство: "Я никогда не знал ничего хорошего от тех, кто стремится торговать ради общественного блага. Это жеманство, действительно, не очень распространено среди купцов, и нужно совсем немного слов, чтобы отучить их от него". В некоторых отрывках он относится к ним с язвительным сарказмом: "Недавнее решение квакеров в Пенсильвании отпустить на свободу всех своих негров-рабов может убедить нас в том, что их число не может быть очень большим".
Даже религия, которую исповедуют люди, спускается на землю и не избегает осмеяния (что невозможно представить в "Теории нравственных чувств"):
Законы о кукурузе можно сравнить с законами о религии. Люди настолько заинтересованы в том, что касается либо их пропитания в этой жизни, либо их счастья в жизни будущей, что правительство должно уступить их предрассудкам и, чтобы сохранить общественное спокойствие, установить ту систему, которую они одобряют. Возможно, именно по этой причине мы так редко встречаем разумную систему, установленную в отношении любого из этих двух основных объектов.
Будучи более реалистичной и "жесткой", "Богатство народов" в вопросах неравенства гораздо более "левая" книга, чем "Теория нравственных чувств". Она не признает этическую обоснованность иерархии между классами: доходы богатых часто достаются несправедливо. Богатые люди вполне могут находиться на вершине пирамиды, но это не значит, что они достойны этого, или что их доходы и то, как они попали на вершину, должны оставаться неизученными и некритичными. Высокий доход действительно часто является продуктом сговора, монополии, грабежа или использования политического влияния. О сговоре Смит пишет следующее:
Люди одной профессии редко собираются вместе, даже для того, чтобы повеселиться и развлечься, но разговор заканчивается заговором против общества или какими-то ухищрениями, направленными на повышение цен. Предотвратить такие встречи невозможно никаким законом, который либо мог бы быть исполнен, либо соответствовал бы свободе и справедливости. Но хотя закон не может помешать людям одной профессии иногда собираться вместе, он не должен ничего делать для облегчения таких собраний, тем более делать их необходимыми".
И о монополии:
Говорят, что на островах пряностей голландцы сжигают все пряности, которые в плодородный сезон производят сверх того, что они рассчитывают реализовать в Европе с такой прибылью, которую считают достаточной. ... Различными способами угнетения [голландцы] сократили население некоторых Молуккских островов почти до количества, достаточного для снабжения свежей провизией и другими жизненно необходимыми товарами их собственных... гарнизонов".
Как косвенно следует из текста, стремление к монопольной прибыли заставляет голландских колонизаторов не только притеснять представителей местного населения, но и убивать их, чтобы их численность стала "оптимальной" с точки зрения производства пряностей и обслуживания иностранцев.
Что касается грабежа, то торговые компании (Британская Ост-Индская компания и ее голландский аналог, Vereenigde Oostindische Compagnie, или VOC) и торговые республики подвергаются особому осуждению, поскольку их прибыль является результатом неприкрытого грабежа:
Правительство исключительной компании купцов - это, пожалуй, худшее из всех правительств для любой страны".
И далее о грабежах:
Великие армии, шедшие со всех концов на завоевание Святой земли, оказывали чрезвычайную поддержку судоходству Венеции, Генуи и Пизы, иногда перевозя их туда, но всегда снабжая провизией. Они были, если можно так выразиться, комиссарами этих армий; и самое разрушительное безумие, когда-либо постигавшее европейские народы, стало источником богатства для этих республик".
И наконец, о политическом влиянии:
Член парламента, поддерживающий каждое предложение об укреплении этой монополии [на внешнюю торговлю], непременно приобретет не только репутацию понимающего торговца, но и большую популярность и влияние в среде людей, численность и богатство которых делают их очень важными. Если же он, напротив, выступает против них, и тем более если он обладает достаточным авторитетом, чтобы помешать им, то ни самая признанная честность, ни высокое звание, ни величайшие государственные заслуги не смогут защитить его от самых позорных злоупотреблений и клеветы, от личных оскорблений, а иногда и от реальной опасности, возникающей из-за наглого бесчинства разъяренных и разочарованных монополистов".
Скептический взгляд, пронизывающий "Богатство народов", распространяется не только на капиталистов и купцов. Он распространяется и на дворянство:
Законы [запрещающие дробление больших поместий] считаются необходимыми для сохранения этой исключительной привилегии дворянства на великие должности и почести своей страны; и этот порядок, узурпировав одно несправедливое преимущество над остальными своими согражданами, чтобы их бедность не сделала его смешным, считается разумным, чтобы они имели другое.