3632
1860
51.1
4402
1870
51.1
9.8
4803
1910
17.8
9637
1913
18.0
10108
1920
14.5
10153
1929
49.0
18.4
11954
Источники данных: Для Джини и доли верхнего процента: Lindert and Williamson, Unequal Gains, 18, 115-16, 154, 173. Оценки неравенства включают все домохозяйства (включая рабов до 1870 года). Неравенство в 1800 году приблизительно рассчитано на основе утверждения Линдерта и Уильямсона, что оно было ниже, чем в 1774 году (95). Для ВВП на душу населения: Проект Мэддисона, версия 2020 года.
Механизм, описанный Кузнецом, прост и магичен. Не более чем набросок, мы уже можем увидеть сходство между его моделью и опытом многих обществ, а также понять гипотезу об эволюции неравенства по мере развития общества. Очевидно, что, по мнению Кузнеца, неравенство реагирует на структурные изменения в экономике - хотя в более поздних эмпирических исследованиях структурные изменения были заменены, из соображений эконометрического удобства, на увеличение ВВП на душу населения. Из модели также ясно, что рост неравенства имеет естественный предел. Разрыв между городом и деревней достигает максимума, когда общество делится на две равные по численности группы (при условии одинаковых ставок заработной платы в двух секторах), но как только большая часть округа становится урбанизированной, вклад этого разрыва становится незначительным. Это хорошо видно почти во всех полностью урбанизированных странах. Например, в США, каким бы большим ни был разрыв, крошечная доля сельского населения (менее 2 %) гарантирует, что сам по себе разрыв не сможет сильно повлиять на общее неравенство в США. В Китае ситуация иная, учитывая все еще относительно низкий уровень урбанизации; он следует курсу, намеченному Кузнецом, и возникновение разрыва между городом и деревней стало ключевым фактором роста общего неравенства в стране.
Эта первая (восходящая) часть кривой Кузнеца также часто ассоциируется с моделью роста Артура Льюиса 1954 года при неограниченном предложении труда. Модель Кузнеца тоже можно рассматривать как модель, в которой городские районы (или производственный сектор) "высасывают" сельскую рабочую силу при неизменной ставке заработной платы, пока предложение новой рабочей силы просто не иссякнет. В этот момент все действия перемещаются в города, где капиталисты, столкнувшись с ограничением предложения, вынуждены работать в условиях растущей реальной заработной платы. Таким образом, модель Кузнеца можно рассматривать как версию модели Льюиса. Льюис, однако, не видел растущего расхождения между городскими и сельскими зарплатами (одно из ключевых требований к движению типа Кузнеца). Он считал, что "резервная армия труда" Маркса всегда будет следить за тем, чтобы такого расхождения не происходило.
Что происходит после того, как неравенство достигает очень высокого уровня? По мнению Кузнеца (как ясно из его комментариев, процитированных выше), когда совокупный доход экономики становится относительно высоким, в действие приходят три новые силы. Во-первых, разница в производительности между несельскохозяйственным и сельскохозяйственным секторами уменьшается, что сокращает разрыв в оплате труда между городом и деревней. Во-вторых, поскольку общество, будучи более богатым, обладает большим капиталом, его изобилие приводит к снижению нормы прибыли на капитал и тем самым уменьшает относительные доходы богатых. И в-третьих, рост благосостояния общества позволяет ему вводить пенсии по старости, страхование от безработицы и несчастных случаев, а также другие социальные программы, которые еще больше ослабляют силы неравенства.
Таким образом, нисходящая часть кривой Кузнеца также выглядит весьма обоснованно. Обратите внимание, что, по сути, главной силой, действующей на эту сторону кривой, является большее богатство, накопленное в предыдущий период роста неравенства. Помимо того, что это богатство позволяет осуществлять более щедрые социальные расходы, оно снижает норму прибыли на капитал, что уменьшает доходы богатых. Более того, увеличение социальных расходов и принятие законов в поддержку труда стало опытом западноевропейских экономик не только во времена Кузнеца, но и раньше. Во второй половине XIX века в Англии были введены ограничения на количество рабочих дней и часов, в Германии времен Бисмарка было принято фабричное законодательство, а также социальное страхование. Что касается снижения отдачи от капитала, то предсказания Кузнеца перекликаются с предыдущими предсказаниями Смита и Маркса, которые, как мы уже видели, ожидали постепенного снижения нормы прибыли и, как следствие, уменьшения неравенства.
Модель Кузнеца интуитивно понятна и легко объяснима, но она сложнее, чем кажется на первый взгляд. В ней пять переменных, которые меняются со временем: доля городского населения, уровень неравенства в сельской местности, уровень неравенства в городах, средний доход в сельской местности и средний доход в городах. Взаимодействие этих переменных порождает две основные переменные на уровне страны - средний доход и неравенство, также изменяющиеся во времени. Но не только изменения этих переменных определяют вид кривой Кузнеца, но и их уровни (например, начальный уровень неравенства в сельской местности и т. д.). Очевидно, что скорость перехода к городскому хозяйству также имеет значение, как и размер разрыва между городскими и сельскими доходами. Таким образом, Кузнец в своей работе 1955 года посвящает значительные усилия представлению различных числовых примеров этого процесса и обсуждению того, при каких предположениях крутизна роста неравенства (в первой части кривой) может быть наибольшей, или как быстро неравенство может уменьшаться. Очевидно, что возможности практически безграничны. Главное, что, исходя из трех предположений Кузнеца - рост урбанизации, рост среднего дохода в городах и рост неравенства в городах (но с пиком, после которого оно снижается), - мы можем со временем получить параболическое движение в показателях неравенства и рост общего среднего дохода. Таким образом, мы связываем урбанизацию и структурные преобразования с современным ростом и можем дополнительно получить оценку того, как плоды этого современного роста будут распределены между гражданами. Трудно представить себе другую экономическую модель, которая отвечает на столь важные вопросы так, ну, экономически.
На рисунке 6.2 показан один из примеров с использованием индекса Тейла вместо Джини, поскольку индекс Тейла точно разлагается на компонент "между" (неравенство, обусловленное разрывом между городом и деревней) и компонент "внутри" (неравенство, обусловленное суммой неравенства в сельской и городской местности). Здесь мы предполагаем, что разрыв в доходах между городом и деревней и неравенство в городах растут до тех пор, пока 70 % населения не переедет в городские районы, после чего оба показателя снижаются. Для простоты мы сохраняем сельское неравенство постоянным (и, разумеется, более низким, чем городское). Это простые, разумные и не требующие особых усилий предположения. Они легко генерируют перевернутую U-образную кривую неравенства и дают общий средний доход, который сначала растет очень быстро, а затем замедляется. Этот пример, на создание которого у меня ушло около получаса, подчеркивает гибкость подхода Кузнеца, но также и его силу: меняя цифры в электронной таблице (сегодня это сделать гораздо проще, чем во времена Кузнеца, когда результаты для каждой итерации приходилось рассчитывать вручную), мы можем варьировать результаты, но до тех пор, пока мы придерживаемся трех ключевых предположений, форма кривой будет неизменной.
Рисунок 6.2. Средний доход и неравенство в простой модели Кузнеца
Примечание: Расчеты основаны на различных предположениях, соответствующих гипотезе Кузнеца.
Гипотеза Кузнеца представляла собой очень стилизованную картину эволюции неравенства доходов; она состояла, по словам Кузнеца, "возможно, на 5 процентов из эмпирической информации и на 95 процентов из домыслов, некоторые из которых, возможно, были испорчены принятием желаемого за действительное". В своей первоначальной формулировке Кузнец ссылался на опыт всего шести стран: Великобритании, США и Германии с их фрагментарными долгосрочными данными, восходящими к XIX веку, а также Индии, Шри-Ланки и Филиппин с одним наблюдением, относящимся к началу 1950-х годов. Однако привлекательность гипотезы была многообразной: она давала возможность эмпирически проверить эволюцию распределения доходов по мере развития экономики; она поддерживала "разговор" с классиками, допуская "тенденцию нормы прибыли к падению"; и она в целом соответствовала закономерностям, наблюдаемым в поднимающихся промышленных державах. Более того, казалось, что эта модель может повториться среди развивающихся стран, включая Японию, Турцию, Бразилию и Южную Корею, поскольку они следуют по пути, проложенному более развитыми западными странами. Это было объяснение экономической истории и прогноз движения неравенства в будущем. Его самым слабым местом было предположение об относительно равном распределении до промышленного взлета. Но, как мы видели, в некоторых случаях даже это предположение можно было отстоять.