В своей влиятельной книге Чарльз Ф. Фергюсон посвящает теме распределения одну из более чем четырехсот страниц, парадоксальным образом выделив ее в названии книги. Причем это сделано в коротком разделе, где утверждается, что доли факторов производства постоянны при определенном типе технологического прогресса. Другой подходящей иллюстрацией этой тенденции является то, что до 1990-х годов главная система классификации экономических статей и книг по их тематике, поддерживаемая журналом Journal of Economic Literature, не предусматривала даже кода для экономического неравенства. В соответствии с этим нобелевский лауреат Роберт Лукас, президент Американской экономической ассоциации, заявил, что "из всех тенденций, вредящих здравой экономике, самая соблазнительная и... самая ядовитая - сосредоточиться на вопросах распределения". Ему удалось реализовать свои приоритеты: очень немногие студенты-экономисты изучали вопросы распределения доходов.
Политическое и идеологическое давление, не позволяющее видеть существование неравенства в развитых странах, и особенно в США, перевело всю тему изучения неравенства в область экономики развития. "Если ввести ключевые слова "распределение доходов" в базу данных EconLit 1969 / 1995, - заметил Тони Аткинсон в 1997 году, - то получится 4 549 записей. (Для сравнения, "международная торговля" дает в два раза больше записей.) Но если изучить их, то можно обнаружить, что значительная часть посвящена экономике развития". Именно здесь студент-экономист должен был узнать, что существует такая тема, как неравенство, и что есть инструменты для его изучения. (Кривая Лоренца и коэффициент Джини обычно вводились только в учебниках, посвященных развитию). Здесь же преподавалась теория Кузнеца. Оказалось, что если проследить эволюцию неравенства во времени (параллельно с экономическим развитием), то гипотеза Кузнеца действительно применима только к развивающимся экономикам. Таким образом, Томас Пикетти прав, утверждая, что гипотеза Кузнеца использовалась во время холодной войны как оправдание для игнорирования неравенства (как в развитых, так и в развивающихся странах), поскольку она позволяла всем делать вид, что только рост позаботится о нем. Еще важнее заметить, что сама озабоченность неравенством распространялась только на развивающиеся страны. Неравенство, считали многие сторонники экономики "холодной войны", в богатом мире не имеет значения.
К счастью, были и более серьезные исследования, которые пытались представить более широкий и менее предвзятый взгляд на распределение доходов, даже если они использовали неоклассическую маржиналистскую систему в качестве основной теоретической рабочей лошадки. Я имею в виду "Теорию распределения доходов" Бронфенбреннера и "Распределение доходов" Яна Пена, опубликованные в начале 1970-х годов. В этих книгах заработная плата и прибыль определяются через предельное ценообразование на факторы производства. Однако при рассмотрении доходов от факторов производства оба автора отмечают наличие других действующих сил: на отдачу от капитала влияют монополии и концентрация экономической власти; на доходы от труда влияют профсоюзы, коллективные переговоры, инфляция, монопсонии и даже несправедливое ценообразование на сырье из развивающихся стран. Оба обсуждают подходы Рикардо и Маркса, а Бронфенбреннер также рассматривает сторонников недопотребления (Сисмонди, Хобсона, даже Маркса) и предложенную ими связь между неравенством доходов и макроэкономическими циклами. Он также сетует на отсутствие интереса к распределению доходов и "спячку" этой темы в современном американском академическом сообществе. И Бронфенбреннер, и Пен представляют политику доходов (популярную в начале 1970-х годов как способ борьбы с инфляцией), налогообложение и государство всеобщего благосостояния. Хотя и не вполне убедительно, каждый из них пытается перейти от неоклассического ценообразования на факторы производства к распределению личных доходов. Обе книги указывают на рост доли труда в послевоенной Западной Европе и США как на опровержение Маркса (чей анализ, как показано в главе 4, предсказывал снижение доли труда), и обе уделяют значительное место кейнсианским и калецким макроэкономическим теориям распределения факторных доходов. Даже если макротеории распределения факторных доходов действуют на очень высоком уровне абстракции (подход Калдора, ставящего долю труда в прямую зависимость от решений капиталистов о сбережениях, пожалуй, лучше всего иллюстрирует их удаленность от реальности), они все равно поддерживают связь с классической экономикой и классовыми различиями.