Совещанием Артемьев остался доволен. Корпорация работала как хорошо отлаженный и смазанный механизм. Конкуренты, если такие и были, не решались серьезно перебегать дорогу, скорее, таскали крошки со стола. Все остальные фирмы, работавшие в том же секторе рынка, предпочитали платить корпорации за лицензии и выполнять рекомендации. Их прибыли и так были неплохи. Весьма неплохи.
Когда все разошлись, Артемьев нажал кнопку вызова, и через пару секунд в комнату вошла секретарша.
– Да, шеф.
«А ей идут волчьи шкуры», – подумал Егор.
– Что у нас с очередью на прием?
– В приемной вас ожидает святоша из канцелярии патриарха, кажется, новенький, я его ни разу не видела, и председатель «Экологической лиги». Скоро должен подъехать премьер-министр, он звонил из машины.
Артемьев нажал клавишу, скрытую в панели стола, из-под которой тут же выползла консоль компьютерного терминала.
– Он звонил мне утром. Ну что же… давай, запускай попа. Если премьер не подъедет, запустишь эколога.
Набрав на клавиатуре нехитрую комбинацию, Артемьев преобразил свой кабинет в белоснежный храм из «Андрея Рублева» Тарковского.
На лице секретарши удивление сменилось настороженностью, когда ее шкуры начали превращаться в монашеское одеяние.
– Шеф, – осторожно выговорила Лена, когда Артемьев ввел в видение монахов, расписывающих стены образами святых. – Вы увлеклись религией?
– Религией увлекаются идиоты, – ответил Артемьев, продолжая настраивать видение. – Нормальный человек или верит в бога или нет. Ты сама в бога веришь?
– Ну… – неопределенно протянула Лена. – Я думаю… Он есть.
– Тогда чего ты так испугалась?
– Одно дело – я, другое дело – шеф. Ни за что не променяю мини на глухой платок. Разве что в видениях.
Артемьев оторвался от увлекательного занятия, молча посмотрел на секретаршу и изрек:
– Если шеф скажет надеть паранджу, твое дело – спросить, насколько черной она должна быть. А если надеешься соскочить – забудь об этом. Я запугаю всех твоих потенциальных работодателей, и тебе придется уговаривать меня взять тебя обратно.
– Может, нам стоит поговорить о прибавке? – вскинув брови, осторожно поинтересовалась Лена.
– И не мечтай.
– Я так и знала, – вздохнула она.
Секретарша вышла из кабинета, и Артемьев попытался мысленно «накрутить себя». С утра у него было хорошее настроение. Совсем неподходящее для разговоров с церковниками.
Представитель патриарха оказался высоким, тучным мужиком лет шестидесяти. Он был по обыкновению бородат и облачен в черную рясу.
«Действительно, новенький, – подумал Артемьев, одарив гостя оценивающим взглядом. – На борца похож».
– Здравствуйте, сын мой, – от дверей поздоровался священник.
– Здравствуйте. Только вы мне не отец, – не вставая с кресла, добродушно сказал Артемьев и широким жестом предложил гостю присесть на один из стульев, стоявших вокруг стола из струганых досок, почерневших от времени. – Проходите, присаживайтесь.
– Все мы дети Господа, – не подав и вида, что оскорблен таким приемом, подходя к столу, сказал священник.
– Вы уж точно не Господь, а я старше вас на два года. Так что при любых обстоятельствах мы не родственники.
– Как поживаете, господин Артемьев? – спросил священник, присаживаясь на стул.
– В общем и целом неплохо.
– В словах ваших я слышу неуемную гордыню, – с ходу начал атаку священник.
– Не вижу причины, чтобы не погордиться прожитыми годами. Дело, которому я отдал много сил, процветает. Дети давно выросли и встали на ноги. Дочь осталась в России, вышла замуж за успешного бизнесмена, сын уехал в Австралию, входит в тройку крупнейших владельцев горнодобывающих компаний. Жена на старости лет обожралась деньгами и не вылезает из странствий по Европе. Внуки… тоже вроде бы неглупы. Жизнь удалась, умирать мне совсем не страшно.
– Поостерегитесь, господин Артемьев. Очень возвысились, а между тем со слугой Бога разговариваете.
– Уж не пугать ли вы меня пришли, святой отец? – удивленно спросил Артемьев. – Неужели вас не предупредили, что это бесполезно?
– Не пугать, а предостеречь. Страшный суд предстоит всем нам. Никого не минует чаша сия, все мы предстанем пред очи Господа.
– Я в бога не верю, так что проповеди оставьте для паствы, батюшка.