Выбрать главу

готовился сказочный бал..."

Она еще долго болтала,

Но я ничего не слыхал.

Смотрел я на небо сквозь ветки

и новую жизни главу

читал - о безвылазной клетке,

в которой, родившись, живу.

Осилена до середины

мной летопись эта с тех пор.

сменились живые картины,

иначе стал выглядеть двор.

Исчезли сатиры и фавны,

померк ослепительный сад,

и только футбольные фаны

здесь ночью истошно кричат.

С чего так визжат малолетки?

Когда я луною не пьян,

то вижу их - запертых в клетке,

тупых молодых обезьян.

И в них, не имеющих воли,

себя самого узнаю:

в такие же дикие вопли

влагал я всю тщетность свою,

таская железо по складу,

попсовый заслышав концерт,

дерьмовый косяк до упаду

курнув на Бульварном кольце.

А если я все-таки дожил

почувствовать мир и покой,

то паркам недремлющим должен

и маленькой вестнице той.

28-30 августа 2011

ALIENS

Вслушиваюсь в шум дождя,

в страстный шепот, в смутный шелест...

Кто же в этом мире я?

Может быть, и впрямь - пришелец?

Чую страх средь бела дня,

и висок от мысли ноет:

вдруг под кожей у меня

затаился гуманоид?

Он слетел сюда со звезд,

крепко стукнулся о паперть,

потерял зеленый хвост,

заодно отшибло память.

Не утрачена вполне

лишь способность к мимикрии -

то, что ценится вдвойне

в постсоветской пост-России.

Но бесхвостым как ходить?

Помню, плакал я ночами.

Равновесие хранить

Будда мне помог вначале.

Кое-как доковылять

до работы мог я вскоре,

институтская же блядь

мне успела преподать

все, чему не учат в школе.

С непривычки-то, как бык,

так на телок и бросался.

Постепенно пообвык,

присмирел, пообтесался.

Накупил себе кассет,

пил и не однажды вдунул.

В общем, сделался как все, -

так, по крайней мере, думал.

В никуда ушли года.

Стерлись явные приметы,

что нагрянул я сюда

прямиком с другой планеты.

Выражением лица

не похож на инородца,

но вписаться до конца

ни фига не удается.

Заглянул на днях в бутик -

моего фасона нету;

от жратвы меня мутит,

и зарплата пахнет нефтью.

(Знаю, реет над страной

не чекист и не предатель,

а сверкающий стальной

жуткой челюстью вставной -

марсианский птеродактиль.)

В лошадином табуне

трудно быть единорогом.

Я живу в чужой стране,

окружен чужим народом.

И страдаю я сам-друг,

хоть порою вижу ясно:

много нас таких вокруг,

гуманоидов несчастных.

Нам по тридцать-сорок лет.

Где здоровье? Где фортуна?

У меня есть друг Олег,

он сбежал сюда с Арктура.

На Арсении вина -

с Лирой он порвал все узы.

Сашу верная жена

ждет в созвездии Медузы.

Жизнь по кайфу тут была -

водка с пивом и потеха.

А теперь пошли дела,

засосала ипотека.

Кто-то стал уж лысоват,

полюбил Россию нежно.

Не пойдет голосовать,

но сочувствует, конечно.

Кто в секс-шопе на углу

рекламирует новинки,

кто халву и пахлаву

предлагает всем на рынке.

Я по городу брожу,

на Полярную гляжу,

а со мной гуляет дама

с Эпсилона Эридана.

7 ноября 2011

ОСТРОВОК

Летом денька на четыре

дернули мы из Москвы.

Легкий маршрут начертили,

чтоб не устали мослы.

Лишь бы раскинуть палатку

да поглазеть на закат -

мир по иному порядку

Богом устроен за МКАД.

Катим. Уже из вагона

видел я сельский погост.

Вот полетела ворона,

вот мы проехали мост...

(Далее в тексте поэмы

длинный пейзажный кусок

и отступленье от темы -

где-то четыреста строк.

Дабы не путать, однако,

повествования нить,

вздумал редактор, собака,

сильно объем сократить.

Все эти оды природе,

разные мысли из книг,

выйдут потом - в переводе

на эскимосский язык.)

Скнятино. Слезли, и вскоре

каждый оправиться смог.

Паспорт рыбацкой конторе

Саша оставил в залог.

Выбрали крепкую лодку.

Вспенена силой весла,

водохранилищу в глотку

речка троих понесла.

Выгребли на середину.

Дальше не знаем как быть.

Солнце нацелилось в спину.

Старший, куда же нам плыть?

Ветер свежеет и, вея,

студит. Я быстро продрог.

Вдруг показался левее

тот небольшой островок.

Взмахов еще пара сотен -

и тормозят камыши.

Кроме задумчивых сосен,

вроде бы, нет ни души.

Други, согреемся чаем

здесь, на песчаной косе!

Двое решили: причалим.

Третий? А третий - как все.

Граждане! Мусорить - мерзко!

Это ужасный порок.

Ладно, очистили место

и разожгли костерок.

Мигом достали манатки.

Вышли с Москвою на связь.

Саша уже из палатки

лезет, над чем-то смеясь.

Дима в костюме Адама

Волгу пошел покорять.

Я, как разгневанный Рама,

стал кровососов карать.

Жалуясь всем, что простужен,

в спальный забрался мешок.

Позже сварганили ужин.

Пальцы себе я обжег.

Но подтвердят очевидцы

этого первого дня:

миска простой чечевицы

враз исцелила меня!

Ужину, берегу, соснам

всяк здесь по-своему рад.

Что ж, утомленные солнцем,

весело встретим закат!

Много я думал о воле,

глядя тогда в небосвод.

Как теплоходы по Волге,

шли мои годы вперед.

Было на палубах людно -

шум, суета, беготня,

и ненавидевших люто,

и возлюбивших меня.

Нынче зарекся я плавать.

Жизнь коротка и проста.

Разве что общая память

дует на угли костра -

и, перемазавшись сажей,

нюхая сладостный дым,

так же мы с Димой и Сашей

перед закатом сидим,

втиснуты в старые джинсы,

набраны в каждой строке,

как на ладони у жизни -

на островке.

14-15 января 2012

КАРТИНКИ С ЯРМАРКИ

Не знаю, как там в Нижнем,

а здесь, в Первопрестольной,

торгует словом книжным

купец благопристойный.

На вкус товар не местный.