Ляля вернулась, как обещала, ровно в одиннадцать часов, в прекрасном настроении, и сразу принялась наводить порядок, несмотря на поздний час — вытирать невидимую пыль, убирать разбросанные вещи.
Жизнь вернулась в привычное русло…
С понедельника Настя плотно занялась поисками пропавшего героя-пожарного. Имя известно, время пожара тоже. Чего, казалось бы, проще? Она быстро вычислила больницу, куда доставили пострадавших на том пожаре. Там же она узнала, что спасенный мальчик пока остается слепым, но за ним наблюдают в офтальмологическом центре и готовят к операции. А вот пожарный от наблюдения отказался, мол, это безумно дорого сейчас, на его пенсию он не вытянет, а на операцию просто никогда не заработает. Но иногда все же его кто-то в центр привозил, и он анализы сдавал и кое-какое обследование проходил.
Фотографий, естественно и там, в больнице, не оказалось. Но зато нашлись физиономисты, которые подробно описали героя. И Настя почти не сомневалась, что гуляющий по утрам в сквере Дмитрий и есть тот самый.
Казалось бы, чего проще, но она собирала эти сведения почти всю неделю, забросив все свои текущие дела. Только в субботу смогла остановиться и то, только потому, что обещала быть у бабушки.
По утрам с Димой они болтали обо всем, о чем можно и о чем нельзя, но в основном о музыке, о литературе. Тот попросил рассказать о последних книжных новинках, и Настя почувствовала себя ужасно, оказывается, кроме своих чувственных коммерческих романов, исключительно для тела, она ничего не выпустила для души с тех пор, как заняла кресло главного редактора. Она пообещала себе исправить существующее положение вещей. А еще они целовались… Целовались, встречаясь, целовались, прощаясь. Дима гладил ее плечи своими ласковыми руками, а Настя таяла от его прикосновений, как сливочное мороженое в жаркий день, и хотелось все больше и большего…
Ляля опять взяла выходной на воскресенье.
— Лучше бы в субботу, — проворчала Настя, отмусливая девушке зарплату за неделю.
— В субботу не могу, у меня занятия, — парировала та, искренне радуясь тому, что Настя опять сверх положенного положила пару сотен баксов. Может, это и много, но хозяин — барин, и премиальные никто не отменял.
И опять Дима оставил Настю одну после четырех, сказав, что ему надо посетить больницу. Но тут уж она не оплошала и предложила помощь в виде своего транспортного средства, где места с лихвой хватит и его собачке. Осталось только за документами домой заскочить, и она пригласила Дмитрия к себе буквально на полчасика, ведь если тому к четырем, то у них есть ровно полчаса, чтобы чаю выпить.
Дмитрий осторожно вошел в холл огромной Настиной квартиры и втянул воздух, принюхиваясь к новым запахам.
— В этом доме пахнет старым роялем, — проговорил он, улыбнувшись, когда Настя помогла ему пройти в гостиную.
— Пахнет? Хотя, впрочем, наверное, так и есть, — согласилась она, подводя его к инструменту, бережно поддерживая под локоть.
Рояль пылился у нее давно, Настя даже не помнила с каких пор. Сама она не играла на нем, как прекратила ходить в музыкальную школу (обязательный атрибут воспитания девушек), так больше ни разу и не прикоснулась. А бабушка категорически запретила выбрасывать до ее смерти, заявив, что пока только через ее труп, а потом, хоть потоп.
Дмитрий аккуратно прошелся руками по крышке рояля, открыл его… Пальцы запорхали по клавишам, как крылышки маленькой птахи, потом забарабанили, как дождь в летнюю грозу, а затем прошлись тяжелой поступью.
Настя внимательно следила за его руками — так не мог играть любитель, только профессионал. Дмитрий потер руку об руку, нащупал крутящийся стул, что стоял рядом, как и положено, сел, привычным движением, откинув несуществующие фалды фрака, и заиграл вальс «Амурские волны», а потом марш «Прощание Славянки».
— Сыграй еще что-нибудь, — попросила Настя, когда музыка прекратилась.
— Еще? — улыбнулся Дмитрий. — Хороший инструмент, очень хороший.
И заиграл аргентинское танго, от которого у Насти по всему телу побежали «пупырышные» мурашки, когда, прикрыв глаза, она представила знойную Аргентину и в пыли улицы пару, извивающуюся в танце, полном страсти и огня.
Она снова взглянула на руки Дмитрия, нахмурившись. Нет, это руки артиста, но никак не пожарного…