Советник не спешил. Он, похоже, знал, что за спиной Тайлона обрыв и бежать ему некуда. Прихрамывая и болезненно морщась, когда приходилось ступать на правую ногу, советник медленно шел к Тайлону. Тот растерянно пятился, то и дело оглядываясь, чтобы не свалиться с кручи.
Проходя мимо Крошки Енота, Тайлон несильно пнул его. Крошка проснулся, взвился с обиженным воплем, но, заметив стражников, мгновенно умолк и подбежал к Тайлону. А тот… остановился на краю обрыва. Дальше отступать было некуда.
Остановился и советник. Криво усмехнувшись, он поманил Тайлона к себе. Тайлон оглянулся еще раз. Камни внизу казались острыми, как стрелы…
— Иди, иди, — голос советника прозвучал хрипло, как карканье. Он закашлялся, захлебываясь и хватаясь за грудь. Погоня и ему далась нелегко.
Что делать? Драться с троими? Бессмысленно, его пристрелят в первую же минуту. И рука поранена… Но и живым даваться тоже нельзя, в памяти, как ржавый гвоздь в доске, засели слова капитана о костре. Нет уж, лучше камни. Это, по крайней мере, недолго.
Тайлон с тоской посмотрел вниз. Острые гранитные клыки, осыпь мелкого щебня…
Советник, прокашлявшись, выпрямился. Лицо его теперь, кроме скуки и раздражения, ничего не выражало.
— Взять, — небрежно махнул он рукой.
Стражники, аккуратно положив арбалеты на камни, переглядываясь и довольно хмыкая, пошли к Тайлону.
В отчаянии Тайлон выхватил окровавленной рукой нож и, неловко размахнувшись, не целясь швырнул его. На лице стражника отразилось неподдельное удивление, когда нож, щелкнув о нагрудную пластину, пробил ее так же легко, как если бы она была бумажной. Какое-то время он стоял, изумленно глядя на рукоять ножа, плечи его вздрагивали. А потом как-то неуклюже, так, что сразу стало ясно, что падает мертвец, стражник рухнул ничком. Каска слетела с его головы и с жестяным бряканьем запрыгала по камням.
Второй стражник с воплем шарахнулся назад, к советнику, мгновенно оценившему обстановку и уже нагнувшемуся за арбалетом.
Колебаться было некогда, и Тайлон прыгнул.
Он изо всех сил оттолкнулся, метя правее, туда, где бугрилась осыпь. На лету зажмурился, зная, что это глупо, однако страх был сильнее… Большая куча щебня смягчила удар. И все равно Тайлону показалось, что кто-то зверски выкручивает ноги, множество острых камней впились в тело, раздирая кожу и мышцы, потом его потащило вниз. А потом все пропало.
Советник, подбежавший к обрыву, увидел, как тело Тайлона, поднимая тучу пыли, увлекая за собой поток камней и безвольно кувыркаясь, покатилось вниз. Осыпь ожила, зашевелилась, превратившись в каменную реку. Не обращая никакого внимания на метнувшегося прочь Крошку Енота, советник поднял арбалет и, тщательно прицелившись, выпустил стрелу, метя в голову Тайлону. Тело вздрогнуло от удара и замерло.
Перед глазами плавали светящиеся розовые круги, а где-то далеко, в левой руке, глухо тукала кровь. В ушах стоял неумолчный звон сотен комаров, и все тело болело, словно его долго и старательно жевали.
Тайлон застонал и попытался сесть, но это не получилось. Тогда он поднял невероятно тяжелую правую руку и провел ею по лицу, пытаясь сорвать розовую пелену. Рука стала черно-красной. Или это все та же пелена?
Снова кровь… далеко вверху — почему все такое далекое? — возле маленького медно-красного солнца он увидел черную линию обрыва, которая почему-то качалась. Так это он оттуда прыгнул? Не может быть…
А почему прыгнул?.. Потому что надо идти… Надо ли?.. И куда?.. Ах да, он должен добраться до ракеты. Только зачем? И почему он прыгнул? Спасался? Тайлон дернулся. Вспомнил! Нужно уносить ноги, пока советник не спустился и не перерезал ему глотку…
С третьей попытки Тайлону удалось перевернуться на живот. Прикусив губу, чтобы не закричать от боли в истерзанном теле, он встал на четвереньки. Камни перед глазами метались и прыгали, словно земля дрожала в ознобе. Потом она завертелась еще стремительнее, пытаясь сбросить Тайлона. По телу пробежала судорога, к горлу подступил липкий комок. Тайлона вырвало.
Еще более ослабевший от мучительных приступов рвоты, Тайлон поднялся, постанывая. Его качало, каждый шаг отдавался в голове звоном огромного колокола, но он упрямо заставлял себя переставлять ноги.
Оступаясь, падая, поднимаясь и снова падая, он брел, не зная куда, положившись на неведомое чувство, помогавшее в минуты опасности. Оно провело его через лес, через болото, через подземный лабиринт, спасет и сейчас…
Когда впереди замаячило что-то зеленое, Тайлон даже заплакал. Равнина. Он вышел к цели. Ракета совсем близко, только бы хватило сил добраться до нее.
Смутно донеслось тихое журчание. Ручеек. Тайлон, шатаясь, брел наугад, пытаясь по звуку выйти к воде. Наконец перед ним сверкнула серебристо-голубая полоска. Он открыл запекшийся рот и рухнул, вытянув руки. Еще успел ощутить резкий, как удар, холод воды и снова потерял сознание.
Очнулся он от холода, пронизывающего все тело и заставляющего дрожать. Открыл глаза. Он лежал, уткнувшись носом в мелкий белый песок, такой мягкий, что напоминал бархат. Изодранные лохмотья, ничем не напоминавшие куртку и штаны, промокли насквозь и противно липли к телу. Прямо под ним весело бормотала вода, пробиваясь сквозь песок.
Он стукнул зубами и сел. Удалось это неожиданно легко. Ничто не напоминало о мучительной, рвущей на части, жгущей огнем боли, которая недавно грызла его. Он посмотрел на руки. Ничего. Видны только два-три белых шрамика, еле различимых. Ни крови, ни ушибов, ни рваных ран.
Тайлон лихорадочно ощупал себя. Вода не смогла отмыть покрывавшую лохмотья кровь, значит прыжок с обрыва не приснился ему. Но откуда эта звенящая легкость во всем теле, ощущение свободы и силы? Ран не осталось ни одной, всюду в прорехах была видна розовая кожа, лишь кое-где, внимательно присмотревшись, можно было различить почти исчезнувшие шрамы.
Ныла, правда, ушибленная нога. Но Тайлон заметил, что как раз она-то не попала в ручей. Подчиняясь внезапному наитию, он уселся прямо в воду и стал ждать. Багрово-фиолетовый кровоподтек на глазах терял яркость, пожелтел, вскоре и вовсе пропал. Вот это ручеек!
Нет, положительно Неправильный Мир нравился Тайлону.
Но тут он вспомнил о преследователях и вскочил. И охнул от боли. Ушиб, видимо, был гораздо серьезнее, чем казалось на первый взгляд. Тайлон охотно посидел бы в ручье еще, дожидаясь, пока нога заживет окончательно, но нужно было спешить. Если советник каким-то образом прошел через горы, то здесь он не заставит себя ждать. Отдышавшись, Тайлон еще раз охнул и шагнул в заросли орешника, обступившие ручей.
Захваченный своими мыслями, Тайлон не заметил, как шевельнулись кусты сбоку и чуть за спиной. Был бы рядом Крошка Енот, он обязательно предупредил бы. Но Тайлон шел один… Сильный удар обрушился на голову. В последний момент Тайлон успел уклониться, но плечо сразу онемело, и он опрокинулся на землю. Мелькнула грязная мешковина, жесткие руки сжали горло, Тайлон забился, захрипел — но напрасно. На голову напялили вонючий мешок и куда-то поволокли…
Опять гудела и кружилась голова, ныли свирепо стянутые ремнями руки и ноги. Прямо перед носом Тайлона качался, свесившись с травинки, крошечный паучок. Не было сил подняться, и Тайлон застонал.
— Очнулся, — удовлетворенно отметил знакомый голос.
Над Тайлоном, держась за щеку и страдальчески сморщившись, стоял советник. Последний стражник сидел поодаль, лениво ковыряя веткой в небольшом костре.
— Зубы болят, — ни к кому не обращаясь, сообщил советник. — Ты не умеешь зубы заговаривать? — нагнулся он к Тайлону. — Ведь ты же колдун!