Женщины оставили меньше следа в искусстве, чем мужчины, пишет Бриджид Шульте. Но не потому, что у них нет таланта. У женщин никогда не было времени.
С этим сложно не согласиться. Так было раньше — и так происходит до сих пор.
Куда утекает женское время? Больше всего — в бездну неоплачиваемого труда.
Мы уже знаем, что женщины больше мужчин ведут домашнее хозяйство, заботятся о детях, больных и пожилых членах семьи и меньше отдыхают. От нас требуют, чтобы мы усердно и качественно занимались и оплачиваемым, и неоплачиваемым трудом. Мужчина может позволить себе быть трудоголиком, а дома получать «заслуженный отдых», созданный чужими руками. Женщина — нет. Мы ощущаем вину, если справедливо делим с партнёрами неоплачиваемый труд. Мы чувствуем, что обязаны одинаково хорошо справляться и с работой, и с бытом. Иметь много свободного времени для себя — это обычное дело для мужчин и роскошь для женщин.
Муж однажды заявил: «Мне нужно время отдохнуть и подумать. Я поеду к родителям в сад. Побуду в тишине». Я едва не задохнулась. Я была с новорождённой дочерью на руках и двухлетним сыном под ногами. В день у меня было три минуты уединения, когда я сидела на унитазе.
«Ты думаешь, мне не нужно время? Мне не нужно отдыхать?»
«Ой, не начинай», — ответил он и уехал. На две недели. Когда вернулся — даже не понял, почему я схожу с ума от ярости. «Я же сказал, что мне нужно время отдохнуть и подумать!»
Я работаю в индустрии, в которой не принято отдыхать, отключаться от работы и поддерживать work-life balance. Ещё с института я окружена культурой типа «отдохнём в гробу», «работал все выходные», «сидел до утра над задачей».
…Мои знакомые мужчины чаще всего имеют возможность так работать, потому что не тратят времени на быт. Они могут даже пожаловаться, что из-за работы совсем не успевают заниматься детьми, или «жена поставила перед фактом, куда мы едем в отпуск и когда». Но это же означает также, что у них есть возможность не заниматься детьми, отпусками, ремонтами, едой и прочими мелочами.
Я не могу себе позволить заниматься исключительно работой, даже находясь в отношениях с приблизительно равным разделением ответственности.
Нас обвиняют в безделье, если нашу работу и её результаты трудно заметить и легко уничтожить. С неоплачиваемым трудом такое происходит постоянно.
Меня всегда задевает, что, сколько бы усилий ты ни прикладывала, насколько бы ни старалась сделать — этого никто не заметит. Зато, как только ты решаешь передохнуть, замечают сразу.
Мой личный опыт. Из-за стресса, усталости просто не могла встать с кровати, и вместо поддержки и вопроса «Что с тобой и чем помочь?» я услышала «А ты сегодня вообще вставать собираешься?»
Кроме того, на нас влияет отношение к труду, усталости и отдыху, которое нам прививают в семье. Тяжёлый труд — это хорошо. Усталости без тяжёлого труда не бывает. Отдых надо заслужить. Бездельничать плохо.
Родители все были трудоголиками, бабушка вообще превзошла родителей: в 96 лет самостоятельно вскапывала немаленький огород, причём вскапывала его, что называется, вусмерть: пока всё не вскопает, домой не пойдёт. Отец работал без выходных и отпусков в полторы смены. Мать работала без выходных, нередко в две смены. Мне это, видимо, привилось с детства и застряло прочно в подсознании, подкрепляясь сознательными установками: не будешь работать много — ничего полезного в жизни не создашь ни для себя, ни для других.
В семье слово «отдых» всегда ставилось последним в логической цепочке «работа — усталость — отдых». Других причин для отдыха не было. Соответственно, и усталость воспринималась исключительно как следствие работы. Усталость без работы была оксюмороном. Усталость от недосыпа, тревог, болезни не признавалась, при этом болезнью считалось только такое состояние, когда буквально не можешь встать с кровати.