Я втянула воздух, когда дверь с хлопком закрылась, и свет снова погас.
Пожар, вот что это было. Это началось с постепенно нарастающего гнева, переросшего внутри меня в огромное бушующее пламя без признаков того, что его можно усмирить. Мои плечи были охвачены огнем, потому что ощущать вес тела, который приходился на них, было мучительно больно. Все сухожилия горели и были натянутыми, как струны, а руки были замерзшими и ноющими от боли.
Мне нужно было в туалет. Из-за того, что на протяжении долгого времени я сдерживала полный мочевой пузырь, у меня сильно болел живот. Пальцы на ногах стягивало от судорог, наручники врезались в кожу вокруг запястий, уже покрытых кровоточащими ранами.
— Аааа, — я прокричала в миллионный раз, из-за чего мое горло болело. Мои слезы высохли, но жалящие укусы от дорожек, которые они проделывали, все еще блестели на моих щеках. Я не знала, сколько прошло минут после того, как те мужчины ушли, оставив меня висеть в темноте. Я потеряла счет времени, мне казалось будто прошли часы с того момента.
Я была измождена и хотела прикрыть наготу моего тела. Мои отяжелевшие веки, желали скрыться во снах, однако боль крепко держала меня в настоящем. Я испытывала легкое головокружение, но все-таки пребывала в сознании, словно находясь на границе двух миров. Мой разум все еще держал в плену мою личность, осознание того, кем я была. Все мысли сводились к моему заточению, поэтому пробраться к моим воспоминаниям было не то, что не разрешено, это было невозможно.
Свет снова зажегся, заставляя меня искоса взглянуть на причину внезапного вторжения. Мои зрачки пытались подстроиться под быстрые перемены, а сердце пропускало глухие удары напротив грудной клетки, угрожая выйти из-под контроля в любой момент и заполняя меня паникой и страхом.
Еда. Запах свежего хлеба заполнил мои ноздри, заставляя мой рот наполниться слюной и вызывая урчание в животе.
Я разглядела мужчин, которые уже приходили ко мне ранее. Тот, который был немного меньшей комплекции, поставил чашку с водой на пол, а рядом вторую чашку со свежим хлебом. Факт того, что я все еще оставалась полностью обнаженной, заставил меня осознать, что второй здоровяк исчез за моей спиной. Я неуклюже попыталась повернуться, но его горячая и тяжелая ладонь легла мне на бедро, удерживая на месте. Его прикосновение скрутило мой желудок в узлы, и я изо всех сил пыталась сдержать тошноту, в то время как кожа отчаянно пыталась избежать контакта с его руками, съеживаясь под его прикосновением. Я хотела закричать на него, чтобы он убрал свои мерзкие руки от моего тела, но в этот момент мужчина потянулся и снял меня с цепи.
Мое тело моментально обмякло, уступив давлению, под которым находилось все это время. Здоровяк подхватил меня, обнимая за талию, тем самым предотвращая мое неминуемое падение на пол. Опуская меня ниже и захватывая мои руки в свои, он расстегнул наручники, но избегал взгляда со мной.
Я вздохнула, пока чувство облегчения заполняло меня, хотя это было лишь кратковременное освобождение. Боль запульсировала с новой силой вместе с кровью, которая стремительно понеслась по моим венам, заставляя меня хотеть истошно орать и плакать. Но мои глаза слишком болели, чтобы наполниться новыми слезами, и эти ублюдки не заслуживали больше того, что уже выплакано.
Прежде чем я смогла хоть как-то помешать громиле, он резко завел мои руки за спину и опять защелкнул на них наручники, а затем указал мне на миски. Сукин сын. Я не долбаная собака. Мне хотелось пнуть его, но я почти не ощущала своих ног.
Гордость не позволила мне ползти по жесткому полу. Я попыталась поймать взгляд второго парня, в надежде, что в нем могли остаться хоть какие-то человеческие чувства, и, что, пожалев меня, он подаст мне воду. Кривая усмешка на его губах сказала мне, что он прекрасно понял, о чем я думаю.
— Мы здесь не для того, чтобы прислуживать тебе.
На этом они оставили меня на холодном полу со сцепленными за спиной руками, обнаженную и брошенную слишком далеко от пищи, в которой нуждалось мое тело.
Она была потрясающей даже в таком сломленном состоянии. Такого тела как у нее, загорелого и с идеальными изгибами, многие только мечтают достичь. Ее постоянные тренировки и диеты сделали его безукоризненно подтянутым.
Ее крики отражались эхом в комнате. Она была подвешена там, как приз, около четырех часов, проснувшись после препарата, который сохранял ее в состоянии сна больше суток. Я знал, что она, должно быть, чертовски голодна и отчаянно хочет попасть в ванную комнату. Моя маленькая звездочка привыкла к роскоши, но также она была большим благотворителем и проводила время в бедных странах. Эта клетка была пятизвездочным отелем, по сравнению с некоторыми помещениями, в которых она жила. Но она не помнила ту жизнь, и именно это позволит мне поиграть с ее разумом и сформировать его заново.
Наблюдая за страхом и шоком в ее кошачьих глазах через зеркальную стену, которая скрывала меня от нее, я мог видеть все, и это заставляло меня улыбаться. Малик связал ей руки за спиной. Поражение ясно сияло в выражении ее лица, когда Тео сказал, что они здесь не для того, чтобы прислуживать ей. Ее воспоминания не вернуться, чтобы напомнить, что, по факту, у нее есть люди, которые готовы носить ее на руках.
Дверь позади меня со щелчком открылась, оповещая меня о присутствии Тео. Я мог ощущать запах его удушающего лосьона после бритья, еще до того как увидел парня. Тяжелые шаги, которые следовали за ним, указали мне, что Малик вошел следом.
— Что думаешь, она сделает? — спросил Малик, подойдя и встав рядом со мной, пока мы наблюдали, как мой приз кусает свою губу, пристально уставившись на воду и еду, которые стояли недалеко от нее.
Я впустил в легкие воздух, затем выдохнул, рассматривая ее, прежде чем произнес то единственное, о чем подумал:
— Она повинуется своему основному инстинкту... выживанию.
Девушка двинулась вперед, и ее лицо исказилось от боли. Холодный пол был неудобен и натирал мягкую плоть ее попки. Тихий вскрик вырвался из ее груди, когда тело упало вперед, но ее плечо приняло на себя основную часть удара и спасло изящное личико.
— Это необходимо?
Я посмотрел на Малика:
— Да! Теперь заткнись и свали отсюда. Я плачу тебе не за сострадание. Это слабость, и тебе она не на пользу.
Он уставился в пол, избегая моего жесткого взгляда:
— Я просто имел в виду, что вторая стадия даст тебе тот же самый результат, так?
Его вопрос взбесил меня. Он был нанят, чтобы помогать мне, и всё. Если бы он не был со мной больше десяти лет и не доказал мне свою верность, я не потерпел бы его наглых вопросов.
— Она не ест, — сказал Тео, затаскивая мой нрав обратно в темные глубины, где он и жил, ожидая своей очереди.
Она передвинулась к миске с водой. Ее мягкая красная щека надавила на миску так, чтобы немного воды попало в рот, но большее количество вылилось на ее волосы и лицо, капая с них на пол и собираясь в лужицу. Девушка расстроено рыкнула, заставляя мой член напрячься. Я был идиотом, что возбуждался от такого ее ненормального состояния, но и не скрывал то, что был извращенцем. Мне нравилось видеть женщину голой и связанной, а эту женщину в особенности. Я ощущал огромное удовольствие, которое не испытывал прежде, а это только начало.
Я наблюдал, как она села, а потом встала на ноги, и ее крошечное тело немного задрожало. Она была впечатляющей. Стар подошла к кровати и свернулась на ней калачиком. Я кивнул Тео, и через секунду свет погас, а камеры ночного наблюдения, установленные на дальней стене напротив нее, показали ее на двадцати мониторах.
— Как только она решит поесть то, что предложено, мы переходим ко второму этапу.
Тео улыбнулся мне. Маленький ублюдок. Просто удивительно, что люди готовы сделать ради денег.
Я провел пальцем по нижней губе, пока наблюдал, как она спит. Воспользовавшись временем, пока мы оставили ее в покое, она решила поспать несколько часов. Я не мог отойти от окна, рассматривая, как приглушенный свет падает на ее упругую грудь, насмехаясь надо мной.