По боевому расписанию матрос Машин исполнял роль подносчика снарядов. Он подбежал к орудию, когда боевой расчет снимал с трехдюймовки чехол, занял место в голове цепочки, хвост которой прятался в надстройке. Приготовился принять снаряд, однако его никто не передавал.
А там, за стеной надстройки, случилась неожиданная заминка. Цепочка людей заканчивалась у погреба с боеприпасами — у черной дыры, куда вели скобы крутого трапа. Судовой плотник, которому положено было нырнуть в погреб и оттуда подавать снаряды, — он так ловко проделывал эту операцию во время учебных тревог — вдруг уперся ладонями в стену над люком, замычал:
— Н-не полезу. Н-не могу!
Тогда Сергей Зимин юркнул под его руками, исчез в темном лазе и заорал оттуда во всю силу легких:
— Держи, а то уроню!
Крик привел плотника в сознание. Он подхватил лоснящийся латунный цилиндр, передал кому-то. Наконец ушли первые пять снарядов. Теперь плотник рукавом вытирал со лба обильный пот, а из люка гудел голос Сергея:
— Мне тут даже лучше. Те-е-пло. Что там слышно, почему не стреляют?
— Должно быть, учебная тревога, — выдавил с надеждой плотник, забыв, что на последнем собрании экипажа капитан сказал, что учебных тревог не будет.
Веронд приподнял бинокль и увидел так близко, что, казалось, можно было тронуть рукой, вздымавшийся из волн корпус лодки, каскады воды, стекавшие с ее палубы.
На мостике появился человек. Вслед за ним выскочили еще трое, бросились к орудию.
— Жалеют торпеды. Решили расстрелять, — проговорил Веронд и тут же закричал в сторону кормы: — Огонь!
Кормовое орудие молчало.
— Огонь, огонь! — повторил дважды.
— Куда? Не вижу! — откликнулся главстаршина.
Капитан сообразил, что с кормы лодку не видно. И в тот же момент рядом застучал пулемет. Трассирующие пули ударили в корпус лодки, высветили рубку, орудие, готовых к артиллерийской дуэли фашистских матросов.
Теперь и комендор увидел цель. Он поймал черную тень в прицел. Первый выстрел дал недолет. Взметнулся столб воды, окатил фашистский орудийный расчет, на несколько секунд сбил артиллеристов с темпа.
Второй выстрел. Разрыв прозвучал так, словно огромным молотом грохнули по наковальне. Не столб воды — отблеск пламени высветил лодку. Третий выстрел — еще один удар молота.
Карл скомандовал «огонь» одновременно с яркой вспышкой на корме русского транспорта. Зенитный снаряд русских прошил металл и взорвался в рубке. В центральный пост под огромным напором ворвался раскаленный газ, влепил в металл палубы кровавые клочья.
Очищенная исповедью душа Карла Турмана еще не успела отлететь, как снова содрогнулась лодка. Второй снаряд разорвался в центральном боевом посту, вдребезги расшиб мозг лодки и всех, кто там находился. Теперь ничто не могло остановить ее стремительного падения в глубину. Мгновенная смерть всех, кто находился в рубке и центральном посту, была «поцелуем бога» по сравнению с той, что, ломая переборки, бритвенно острыми струями воды била, душила еще цеплявшихся за жизнь.
Огромный пузырь, словно созревший нарыв, вспучился и лопнул на поверхности воды, по которой медленно растекалось пятно мазута.
А зенитка «Ванцетти» выпустила по этому пятну еще три снаряда. След трассирующих пуль впивался в черную воду и гас…
Лишь теперь Веронд взглянул на часы. От первой пулеметной очереди до последнего выстрела зенитки прошла всего минута и сорок секунд.
Он дал команду уходить на северо-восток, в обратную генеральному курсу сторону, чтобы потом снова начать осторожное движение вперед.
Северная Атлантика. Январь
Занесенный в список погибших «Ванцетти» пробирался во льдах, тащился, словно истрепанная фронтовыми дорогами полуторке по карнизу горной дороги. Только вместо отвесной скалы были здесь ледовые поля. В промоины между ними забирался пароход, пока брезжил день. Вмерзал и выкарабкивался с помощью динамита. И шел вдоль кромки льдов, которая была сейчас страшнее бездонной пропасти. Снежные заряды сменялись густым туманом, таким же непроглядным, как пурга.
«Ванцетти» брел вдоль 75-й параллели, может быть, севернее, а может быть, и южнее ее. Часами приходилось колдовать над картой, прокладывая курс с учетом бесчисленных поправок на ветер, на течение, на петли в ледяной шуге. Старались угадать — иного слова не придумаешь — место судна в океане. Рейс безнадежно затягивался. Рацион пришлось урезать даже кочегарам.
Расчеты по-прежнему дежурили у орудия и пулеметов круглосуточно. Усиленная вахта вела непрерывное наблюдение за поверхностью океана. Продрогшие на пронизывающем ветру люди бросались в койки, на какое-то время забывались чутким сном. Спали не раздеваясь — спасательные костюмы на расстоянии протянутой руки. Только утомленный, издерганный человек забывался сном, как его уже кто-то тряс за плечо: