— Самый высокий мужской оперный голос. Они могут петь даже арии, написанные для кастратов!
Аглая захихикала, Лаодика, не знакомая с членовредительскими изысками итальянской вокальной школы, наивно хлопала глазами. Полина, демонстративно отвернувшись от подружек, благоговейно шептала:
— Огромная редкость… сказочное удовольствие…
Развеселившаяся Аглая внезапно обратила внимание на музыкальный инструмент в руках эльфа.
— Ой! Сколько же у него на гуслях струн?
— Темнота! — немедленно откликнулась разгневанная Полина. — Это не гусли, а цитра, а сколько струн на ней, я отсюда не вижу, но по канону их может быть до сорока пяти, и уж никак не меньше тридцати шести.
— Ничего себе! А сколько же у него пальцев?
— Цыц!
Зотик Третий, для которого высокие эльфийские голоса были не в диковинку, снисходительно смотрел на восторженную провинциалку. Мназон Линос, с предубеждением относящийся ко всему эльфийскому, кривил тонкие губы. Госпожа Аврелика, которой эльфы безумно нравились, впрочем, как и подавляющему большинству женщин, включая тех, кто эльфов и в глаза не видел, восторженно закатывала глаза.
Банбаяр Неудержимый вышел на сцену, аккомпанируя себе на диковинном музыкальном инструменте с длинным грифом и всего двумя струнами
— Ну и принцы у вас, — влезла со своим замечанием неугомонная Аглая. — У одного на инструменте сорок струн, а у другого две.
Но тут Батбаяр принялся петь, и школьница открыла от удивления рот.
Багангхаец оказался мастером знаменитого оркского горлового пения. Исполняемая им героическая баллада, насколько можно было разобрать это гудение, повествовала о богатыре Джигырстае, который долго и нудно охотился, ловил рыбу, убивал чудовищ и воевал с бесчисленными врагами.
— А у вас в Руасии есть орки? — поинтересовалась принцесса, когда Батбаяр закончил свое выступление.
— Есть, конечно, — не моргнув глазом, ответила Полина. — И живут они в городе Орске Оренбургской волости, который, стоит, кстати, на реке Орь.
Аглая, у которой в Орске жила двоюродная тетя, взглянула на подружку с упреком, но ничего не сказала.
Восемь судий из десяти отдали предпочтение Батбаяру. Возможно, в силу экзотичности его выступления, а, возможно, и по тайному распоряжению императора.
Если бы голосование провели в королевской ложе, исход был таким же. Бондюэль получил бы полтора голоса против четырех с половиной, отданных Батбаяру. Ибо Полине понравилось пение орка тоже.
Эльфийский принц принял поражение с надменным и скучающим выражением лица.
— А нельзя ли и Бондюэлю вручить какой-нибудь приз? — спросила Полина императора, алчно оглядывая собирающегося удалиться эльфа. "Воистину, — думала при этом девушка, косясь на свой браслет, на котором по-прежнему горели только три бусины из восьми, — близок локоть, да не укусишь. Такой жирный принц буквально в шаговой доступности! То есть стройный, конечно, да какая разница!"
Зотик, ошибочно заключивший, что девица все-таки пала жертвой эльфийского обаяния, посмотрел на нее с жалостью и покачал головой.
На сцену по очереди принялись выходить менестрели. Народный дуэт, уже приготовившийся поскучать еще часа два, с удовольствием обнаружил, что финалистам дозволялось пропеть только по три куплета. Их юный протеже, окрыленный первым успехом, пел великолепно и вновь заставил девушек обратить на себя внимание. Судьи, виртуозно уловив знак свыше, отдали юноше победу и сертификат.
Впрочем, теперь на менестрелей мало кто обращал внимание. Наступал торжественный момент награждения победителя состязаний.
Принц Багангхая Батбаяр Неудержимый, успевший переодеться в светло-бежевый парадный костюм, щедро украшенный бахромой и вышивкой, был уже на пути в императорскую ложу. Зотик Третий поднялся, готовясь приветствовать гостя. Лаодика сосредоточилась на том, чтобы не выронить увесистый драгоценный кубок. Полина и Аглая, стоя слева от нее, держали длиннющую гирлянду из свежесрезанных цветов, которую доставили в ложу под личным руководством императорского садовника. Гирлянда была тяжелая, слегка кололась и одуряюще благоухала.
Принц уже показался на пороге, когда Полина опомнилась:
— Девочки, вуали!
Батбаяр Неудержимый, на родине которого об увечье принцессы ходили разные слухи, приготовил самое каменное лицо из всего своего небогатого мимического арсенала. Однако его спокойствия хватило ровно на две секунды.
В ложе его встретили не одна, а три юные девушки. Все они были в вуалях, которые тут же, как по команде, сорвали и отбросили в сторону. Снимая вуаль, самая красивая из девушек, несомненно, принцесса, с трудом удержала в одной руке тяжелый кубок, — ее даже чуть повело в сторону. Принцесса тут же выровнялась, перехватила кубок уже обеими руками и для устойчивости прижала его к груди. Прядь слегка растрепавшихся светло-каштановых волос упала ей на лицо, от волнения, а может, от натуги, она раскраснелась, синие глаза сияли, как звезды. Орк молча опустился перед принцессой на одно колено.