Пока шторм не очутился прямо над ним. Мерику удалось поднять голову и посмотреть куда-то далеко за Яданси, туда, где он мог умереть спокойно.
Туда, где Куллен мог умереть вместе с ним.
Глава 40
Ноэль сидела в кладовой, закрыв глаза, ее чувства были напряжены, а магия пыталась обнаружить хоть какие-нибудь признаки жизни. Или Разрушенных.
Что касается Ведуна крови по имени Эдуан, то она была слепа к его Нитям, как и раньше. О его чувствах она могла судить, лишь посмотрев на его лицо, и это было просто ничто по сравнению с тем, что она могла бы увидеть в Нитях. И хотя Ноэль верила, что Эдуан не убьет ее – и, вероятно, не скормит Разрушенным, – не было никакой «верушта».
Ме-верушта. Самая священная фраза номаци. Она означала: «Верь мне, как если бы моя душа была твоей».
Именно это Мать-Луна сказала номаци, выводя их с востока, охваченного войной. Именно это говорят родители, целуя на ночь своих детей. Именно это говорят друг другу люди, связанные Нитью сердца, в своих брачных обетах.
Если Эдуану известна эта фраза, это значит, что он жил с племенем номаци… Или что он сам был номаци.
Каким бы ни был источник его знаний, это не имело значения. Он помог Ноэль, а теперь исчез.
Магия Ноэль насторожилась – она почувствовала разрушенного аспида, околачивающегося у окна. Три извивающиеся Нити смерти двигались вместе с ним; такие же, как она видела над трупом в Веньязе. Такие же, как те, что она видела глазами Кукловода.
Но эти Нити были больше. Толще и странным образом длиннее. Растягивались тонкими завитками, исчезающими в небе, как марионетки на сцене…
У Ноэль оборвалось дыхание. Кукловод. Она смотрела на труды Кукловода. Эти разрезанные Нити дотягивались до самого Познина – а это значило, что Кукловодиха каким-то образом разрушила всех этих людей с большого расстояния.
Нет, не «каким-то образом». С помощью Ноэль.
«Вот почему он дал мне это грандиозное задание на завтра, – сказала Кукловод. – Так что спасибо тебе – ты сделала все это возможным. Это сладкое знание, и все имена, спрятанные в твоей памяти, просто осчастливили короля».
Внезапно Ноэль будто закипела под своей накидкой. Задыхалась в этой кладовой. Горела внутри своей собственной головы.
Кукловодиха нашла имя Сафии и, очевидно, Лейну тоже… а теперь еще это. Она заставила этих людей разрушиться, это все ее вина.
Нужно было сильнее сопротивляться Кукловоду. Нужно было не спать и держаться подальше от призрачной хватки этой женщины. И нужно было сказать Сафи. С самого начала сказать о том, что Кукловод выуживает имена и ворует мысли.
Ноэль хотелось блевать…
Нет, ее вырвало. Одышка и жажда одолели ее, потому что эти разрушенные аспиды были на ее совести. Она убила их своей слабостью. Своими секретами.
Новый набор Нитей мерцал в сознании Ноэль.
Яркие, живые Нити продирались сквозь тошноту. Она знала эти Нити – именно этот оттенок решительного зеленого и обеспокоенного бежевого.
Иврена. Монахиня была прямо за окном.
В один миг приступы тошноты Ноэль были погашены прохладой. Иврена была рядом, и, если Разрушенные убьют ее, это тоже будет на совести Ноэль.
Она моментально выскочила из кладовой в разбитое окно. Стекло зацепилось за ее накидку, но застежка выдержала.
Ноэль прыгнула на узкую улицу – вправо, туда, откуда она чувствовала Нити Иврены.
Полил дождь, обжигая рану на лице. Шторм становился сильнее – небеса ожили. Все катилось, неслось в одном направлении: к причалу.
Краем глаза, сквозь дождь, Ноэль увидела что-то белое. Она побежала быстрее, крича:
– Иврена!
Белое пятно остановилось. Соткалось в седовласую фигуру Иврены. Она обернулась, и на ее лице было написано удивление, но Нити были голубыми от облегчения.
Что-то черное двигалось вдоль крыши. Из темной витрины.
Разрушенные.
– Сзади! – завопила Ноэль, обнажая саблю.
Было слишком поздно. Разрушенные окружали Иврену, и монахиня скрылась под смертельной ордой.
Ноэль неслась по дороге так быстро, как только могла, крича и размахивая саблей. Ее ножи рубили головы, вонзались в ноги. На стенах вокруг и на накидке Ноэль лопались пустулы. Шипела кислота.
Но Ноэль снова и снова замахивалась и рубила, выкрикивая имя Иврены.
Вскоре уже некого было убивать. Разрушенные бежали… А там, где упала Иврена, не осталось ничего, кроме большого красного пятна.
Ноэль повернулась, лихорадочно ища двери и тени.
Но монахиня исчезла, как и Разрушенные.
Поэтому Ноэль зажмурилась, защищаясь от шторма и ища поблизости Нити. Вот. С другой стороны ближайшего переулка набор перепуганных белых Нитей, переплетенных с серой болью. Много серой боли.