Подстраивая под себя чужой мех, наконец, понял, о чем твердили пилоты. Отклик на любое воздействие шел с помехами, как-то лениво, если можно так выразиться. Бушарин форевер!
— Господи, ну и убожество, как в этом люди летают? — недовольно бормочу себе под нос, забыв о рации.
— Что-то не так? — приходит по связи обиженная реплика от Ельнина.
Прикусив язык, мысленно крою матом себя за несдержанность.
— Все нормально, Артем Игоревич! Приспосабливаюсь.
Полетав некоторое время наперегонки с Михаилом и Петром, которому тоже предоставили возможность похвалиться, выпустил несколько выученных водных лезвий в сторону открытого моря. В отличие от воздушной акробатики, здесь показал себя на уровне с княжичем, хотя и не стремился особо выкладываться. Волконский продемонстрировал свои фишки. Если абстрагироваться от сравнения с Земелей — впечатляет: любой такой плазменный удар запросто прожжет насквозь борт корабля или стену дома. Потери энергии, кстати, у него тоже были дикие, вот бы Борис порадовался рассеянной задарма силе.
— А можете продемонстрировать, как вам удалось вывести из игры бандитов и нас? — провокационно подначивает начальник охраны.
— Предпочту воздержаться. Техника неотработанная, могу ненароком кого лишнего зацепить, нападение еще потом пришьете, — вылетевшее словечко страшно диссонирует с роскошной обстановкой яхты, но, Задунайские, как воспитанные люди, воздерживаются от комментариев, разве что Маша отчетливо хмыкает.
— Жаль, это было бы интересно, — поддерживает подчиненного князь. Что ж, раз хозяин просит, придется показать хотя бы часть возможностей. Сосредоточившись, подлетаю к паре матросов, возившихся с каким-то делом на палубе, и на небольшом расстоянии бросаю в их сторону волну сна. Слабую, но этого хватает, чтоб они повалились на доски, тут же вскочив, оторопело встряхивая головами.
— Как-то так. Если не удерживать, то при первом же ударе человек проснется. Может даже громкого звука хватить, — чуть-чуть раскрываю секрет. Можно, конечно избежать указанного недостатка, но с чего мне выкладывать все карты? Я уже даже придумал противодействие: достаточно поддерживать особый несложный режим источника, как данная техника становится абсолютно бесполезной, но я еще не сошел с ума, пуская это знание в массы.
— А как вам удалось засечь грузовик с Машей? — дождавшись моей неуклюжей посадки, спрашивает Кирилл Александрович.
— Прилепил маячок на машину, — если техника сна для меня является ограниченно секретной, все равно все целители ею владеют на разном уровне, то мои способности видящего разглашению не подлежат — слишком шикарный козырь.
Убедившись в моей несостоятельности как пилота, а летал я немного изящнее коровы, особенно на фоне клановых парней, Маша победно оглядела собравшихся. Заметив это, Антонина Викторовна отвела ее в сторонку, после чего принцесска поубавила злорадство, но все равно, нет-нет, да поглядывала не меня с видом: «А я же говорила!» Посмеявшись про себя, не стал разочаровывать девочку, притворившись, что страшно комплексую от своего неумения. Не знаю, удалось ли обмануть старших, но Машу порадовал.
Возможность примириться с моим существованием появилась у княжны примерно на десятый день. К этому времени все уже порядочно утомились от общественной жизни, но усиленно продолжали держать лицо.
— Ну, па-а-па, — тянула Маша в момент моего появления на завтраке.
— Мария! Не зли меня. Одну я тебя не пущу! — отрезал Кирилл Александрович в ответ на какую-то просьбу дочери.
— Я с Матильдой Генриховной! — не собиралась сдаваться княжна.
— Даже слышать не желаю!
— Вот!.. — дальше слов не нашлось, и девочка выскочила из столовой.
— Ммм? — побоялся я как-то прокомментировать сцену, — Доброе утро!
— Доброе утро, Егор! Не обращайте внимания, ссоримся спозаранку, — Кирилл Александрович устало откинулся в кресле. Даже ему с прокачанной жизнью нелегко давался праздничный марафон, а Антонина Викторовна второй день не выходила по утрам, предпочитая завтракать попозже и в своих покоях.
— Доброе утро, что за шум? — наследник появился в зале практически следом за мной.
— Да, Маша, опять просится на финал. А сопровождать ее некому, сегодня же опера, — объяснил суть конфликта князь.